Проснулась она от звонка, испуганно соскочила с дивана. Принялась нажимать на кнопку будильника, стрелки которого указывали на шесть утра. Потом сообразила, что звонит телефон. В комнате было совсем светло, за окном весело щебетали птицы, радуясь наступлению нового дня. «Вот приснится же бред какой, хуже самого страшного кошмара, – подумала Соня, встряхивая головой и беря телефонную трубку. – То романы во сне пишу, то классики меня изгоняют... Так и с ума сойти можно от собственной впечатлительности».
Звонила Майя. Услышав ее голос, Соня облегченно еще раз встряхнула головой, прогоняя остатки кошмара.
– Нашлась, нашлась Машенька... Игорь ее привез ночью. Все в порядке. Я что хотела сказать, Майя... Спасибо тебе.
– Да за что?
– Даже не знаю, за что. Не знаю, как это назвать. Во мне все перевернулось в одночасье... В общем, мне стыдно за себя, я действительно не умела любить своих детей, ты права... Теперь все будет по-другому!
– Не впадай в эйфорию, Соня. Так не бывает: вчера не умела любить, а сегодня научилась. Это очень длинный путь. Надо себя ой как переделать, все в себе перелопатить... Может всей оставшейся жизни не хватить, а ты еще и полшага не сделала!
– Да я понимаю. Вот с сегодняшнего дня и начну, сделаю эти полшага. Я способная, я сумею! Ты мне только помоги.
– Соня, никого нельзя научить любви. Можно чему угодно научить, только не любви. Ты сама должна. Как сумеешь, как почувствуешь. Просто заглядывай в глаза своим детям, и ничему больше и учиться не надо. Там все написано. Ты знаешь, любимого ребенка сразу видно. Не залюбленного-задаренного, воспитанием-образованием замученного, а просто любимого. У него глаза особенные. В них страха нет. Страха не выслужить материнскую любовь. Не ставь им никаких условий. Разреши им быть всякими. Прими их и плохими тоже. Я думаю, тебе это будет трудно поначалу, но попробуй! Это действительно трудно. И я думаю, тебя множество неприятных сюрпризов ждет. Если они тебе поверят, конечно...
Соня слушала Майю молча, тихо вытирая бегущие по щекам слезы. Она столько всего на свете прочитала, столько всего знает, а сейчас вдруг почувствовала полную свою беспомощность, словно пропустила в жизни что-то главное, что-то неуловимо прошло мимо, а она и не поняла ничего... Неужели для того, чтобы научиться мудрости, надо пройти через потери, лишиться чего-то важного, испытать сильное потрясение? А хватит ли у нее сил? Сможет ли она теперь, когда потеряно столько драгоценного времени, дать своим девочкам хоть немного той безусловной любви, о которой говорит Майя? А вдруг у нее не получится? Откуда ей силы-то брать? Она ж совсем одна. Нет у нее друзей, есть только собственная самодостаточность, которой она так гордилась и которая, наверное, и называется-то у нормальных людей по-другому. Эгоизмом, например, или еще как похлеще...