День еще только начинал вступать в свои права, а Дженни уж вынуждена была признаться себе, что, проложив дистанцию между ними, она не решила проблемы.
Сидя в лодочном сарае и разбирая ящик с рыболовными снастями, она вновь и вновь мысленно возвращалась к тому, что произошло накануне.
Никогда не рассчитывай на меня, предупредил он. Я только подведу тебя.
Она знала, что он прав. Еще в самый первый день, когда он прихрамывая появился на дорожке, ведущей в пансион, Дженни поняла, что с этим человеком не стоит связываться. Но она все же не послушалась своего внутреннего голоса и связалась с ним, и теперь неизвестно, к чему все это приведет.
Не раз ловила она себя на том, что гадает, каково это было бы – стать частью жизни этого мужчины, быть любимой им. Недовольная собой за подобные глупые мысли, Дженни попыталась призвать на помощь здравый смысл. В конце концов, что в нем такого особенного, что могло привлечь ее?
Она была достаточно проницательна, чтобы понять, что за сдержанно-холодным фасадом скрываются доброта, сострадание и сила, но он не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о них. Этот человек ни с кем не делится своими проблемами и никому не открывает своих переживаний, а за цинизмом прячет свою боль.
Она ощутила эту боль прошлой ночью, почувствовала, что он нужен ей. Его поцелуй затронул какие-то глубокие, потаенные струны в ее душе. И хотя Алан и пытался побороть свои чувства, женское чутье подсказывало ей, что она тоже глубоко задела его. Долго, так пронзительно долго держал он ее в своих объятиях, как будто она самое дорогое, что есть у него в этом мире. Но потом к нему вернулся рассудок, и он отпустил ее, вернее оттолкнул. Когда она увидела свое отражение в окне, то сразу поняла, почему он это сделал.
С оконного стекла на нее смотрели большие глаза, слишком широко расставленные, чтобы быть красивыми, лицо слишком смуглое, чтобы быть утонченным, нос слишком неправильной формы, чтобы быть женственным.
Дженни на минуту прикрыла глаза, чтобы не видеть грустной действительности, и напомнила себе, что мужчины, подобные Алану Маклею, не станут тратить свое время на такую женщину, как она. На малышку, как он ее сразу назвал. На глупую, неопытную девчонку, которая недостойна внимания, хранимого для зрелой женщины.
Она потрогала дрожащими пальцами свои губы, вспоминая вкус поцелуя. Этот поцелуй доказал ей, что он лжет, называя ее ребенком. Это был поцелуй, которым мужчина целует женщину. В этом поцелуе заключалась страсть, таился соблазн. Его пылающее, тесно прижатое к ней тело тоже говорило о многом. Совершенно очевидно, что он желал ее, желал отчаянно, до боли, на какие-то несколько мгновений позабыв обо всем.