– Ты так ничего и не понял, – покачала головой Анаис. – Прощай, желаю тебе счастья. – И, немного помолчав, она добавила: – Счастья любви.
Мартин, вероятно, ожидал иного ответа. Он стоял неподвижно, все еще надеясь на продолжение, но Анаис молчала. Тогда он просто вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
За окном серое небо так набухло, что, казалось, еще немного – и оно провиснет до самых крыш. Холодный, едкий туман полупрозрачной пеленой окутал улицы. Он медленно проникал в души прохожих, словно усыпляя их чувства, сковывая волю. И люди шли с сонными, одутловатыми лицами, с зонтами в руках. Закутавшись в шали и плащи, они молчали, потому что боялись открыть рот. Боялись, что хотя бы одна частичка этой серой мути попадет в их легкие. Но не замечали, что туман, этот почти живой водянистый сумрак, просачивается сквозь кожу, затекает через ноздри вместе с воздухом.
А Анаис лежала на кровати и смотрела в потолок. Утренний Лондон… Как ты жесток, как циничен. Что-то ныло, болело в груди и хотелось глубоко вздохнуть. Нет, Анаис не пугал туман. Она знала, что теперь, словно пораженная тяжелым недугом, обречена носить его в своем сердце. Всегда. До конца дней.
Рене опустил руки под струю холодной воды и несколькими быстрыми движениями ополоснул лицо. Он не собирался будить Джуди, рискуя раньше времени навлечь на себя ее гнев. Сейчас существовали дела поважнее. В первую очередь он переоделся в чистую рубашку и брюки, потому что Энн особо ценила в мужчинах опрятность. Минувшей ночью, по дороге в Виндзор, он вспомнил о переназначенной на утро встрече. Словно сама судьба подталкивала его к решительному шагу. Анаис олицетворяла собой любовь. Но любовь недосягаемую, которая несет в себе разочарование. Энн, наоборот, обещала подарить Рене всю нерастраченную нежность, окружить заботой, создать тепло и уют. В конце концов, заполнить зияющую пустоту в его жизни. Она хотела быть рядом, а Рене все теперь казалось бессмысленным. Глупо пытаться заместить одно другим. Выходит неравноценный обмен.
Чтобы скрасить время, оставшееся до назначенного срока, он занялся сборами. Затем позвонил в аэропорт и забронировал билет на вечерний рейс до Парижа. Когда Рене покидал свой номер, его настроение оставляло желать лучшего. Еще издали он заметил машину Энн, припаркованную у аллеи. Скамейка, два дня назад служившая их временным пристанищем, снова стала местом выяснения отношений. После дежурного обмена приветственными поцелуями повисла короткая пауза в преддверии важного разговора. Рене почему-то обратил внимание на солнцезащитные очки своей собеседницы. Этот аксессуар смотрелся по меньшей мере странно, если учесть пасмурную погоду. И тут он все понял: Энн хотела спрятать слезы разочарования, словно заранее знала, какой ответ услышит. Случайное наблюдение подействовало на него неожиданным образом: Рене порывисто обнял ее, вдыхая давно забытый аромат волос, и вместо заготовленных речей сказал одно-единственное слово: «прости». Он не видел выражения лица Энн, но почувствовал, что она с пониманием отнеслась к принятому им решению.