– Поедешь и разберешься. В завтрашнем номере – опровержение. Припудришь ей синяки и дашь фото на весь разворот. Белый верх, черный низ, никакого стриптиза. Невеста. Потрясена клеветой и мошенничеством. Потом дашь ей денег и выгонишь из города.
Если бы Дик сидел, то наверняка заерзал бы. Стоя такого не проделаешь, и потому он кашлянул, заодно пытаясь вернуть на место непослушный голос.
– Чико… а синяки? Ты с ней…
– Не я. Ты.
– В каком смысле?! Я же никогда ее не…
– Вот сегодня и увидитесь.
– А-ха… И после этого у нее появятся синяки?
– Наверняка.
– И горячее желание дать опровержение?
– Само собой.
– А-ха…
– Дик, когда ты произносишь это свое «а-ха», то…
– Чико, видишь ли, я не бью женщин.
– Это не женщина. Это змея.
– Я и змей не бью, Чико. Мое оружие – убийственный юмор и крепкое словцо. Я репортер, Чико, я не…
– Продолжай, мой дорогой, продолжай.
– Короче, я твою цыпочку бить не буду.
– Ну не бей.
– Чико!
– Дик?
– Что происходит? Откуда ты ее выкопал? Кто она вообще такая?
Чико встал из-за стола, обошел его и оказался прямо перед Диком. Рост у них был примерно одинаковый, однако Чико выглядел гораздо мощнее, шире в плечах, массивнее и потому опаснее. Кроме того, Чико был босс – и потому Дик невольно отступил назад.
Голос босса слегка подрагивал, да скулы обметало темным лихорадочным румянцем, однако говорил он вполне связно.
– Ее зовут Мэгги Стар. По крайней мере, она так назвалась. Она танцует у шеста в клубе «Казус Конус». Ей двадцать пять, она натуральная блондинка с карими глазами, и на прошлой неделе я сделал ей предложение.
– А-ха…
– Заткнись. Так вот, на прошлой неделе она сказала «да», а вчера дала интервью, в котором разделала меня под орех.
– Откуда такая высокая нравственность в звезде стриптиза? Компенсация за порочность профессии?
– Дик, поаккуратнее.
– В каком смысле?
Глаза Чико Пирелли мрачно полыхнули черным пламенем.
– В каком смысле, говоришь? Да в том смысле, что я люблю ее, Дик. Люблю больше жизни…
О’кей, девочка, все кончено.
Да знаю я, знаю. Только вот…
Она вдруг поняла, что ничего не чувствует. Ни-че-го. Процесс мщения был куда слаще, чем свершившаяся месть.
Ты помнишь, сколько я угробила нервов и кофе на принятие этого решения?
Ну конечно, потому как я же рядом с тобой и была с самого начала. Что ж, ты, то есть я, забила свой гол, можешь, то есть могу отправляться на пьедестал.
Она добилась, чего хотела. Она исполнила свой долг. И кому от этого стало легче?!
А вот из города придется сваливать. И работу бросать. И квартиру. В тот самый момент, когда она наконец-то начала жить по-человечески… Ну… почти по-человечески.