Распалив саму себя, она дошла до двери и решительно распахнула ее.
Высокий, очень смуглый и очень широкоплечий дьявол стоял в дверном проеме, загораживая дневной свет. На темном лице дьявола раскаленными углями горели мрачные глаза. Огромные кулаки сжимались и разжимались. Для полноты образа не хватало только хвоста, нервно бьющего из стороны в сторону, да рожек, пробивающихся сквозь спутанные курчавые волосы.
В том, что перед ней Чико Пирелли, Морин не сомневалась ровно так же, как и в том, что жить ей осталось пару минут. Она пискнула что-то невнятное и исключительно для приличия попыталась закрыть дверь. Дьявол зарычал и вошел в дом, оставив дверь распахнутой. Морин уронила чашку и рванула по лестнице на второй этаж.
Дик провел эту ночь без сна, размышляя и анализируя. Выводы одновременно радовали – и раздражали своей противоречивостью.
Мэгги Стар, то бишь Морин Рейли, не могла быть проституткой и аферисткой. Что-то в ее облике говорило о том, что подобное невозможно в принципе. И на холодную, расчетливую сучку она тоже не тянула. Больше того, там, на крыльце, возле проклятой колонны, у Дика было полное ощущение, что она… неопытна и невинна! Хотя, безусловно, она была дьявольски сексуальна и сильно возбуждена. Она была готова ему отдаться – но Дик чувствовал, что это не есть признак ее распущенности. Нет, это точно не про нее. Скорее, она ему полностью доверяла…
Могла ли она просто играть роль? Это как-то… не ее. Она же не умеет врать, совсем. Эти глаза ее карие! Лань…
Дик остановился посреди вестибюля отеля, в котором проживал Чико Пирелли, и пожилая пара, идущая сзади, немедленно врезалась в него. Пробормотав извинения, Дик вновь начал слоняться по вестибюлю.
Не может врать… Карие глаза… Не может врать… врать…
Почему он столько времени думает об этом? При каких обстоятельствах Дик Манкузо вообще способен думать на такую идиотскую тему?
При очень даже простых. Если он влюблен в кареглазую лань.
Портье, отлично знавший Дика, активно размахивал руками, привлекая его внимание, и Дик рассеянно кивнул, направляясь к стойке. В телефонной трубке взвыл возмущенный голос Натти Тимсон.
Дик вздохнул. Он слушал вполуха, разглядывая стройную блондинку, входящую в отель. Нет, она и в подметки не годилась Мэгги… то есть Морин. Морин двигалась плавно и грациозно, если не считать сцены в стрип-баре. Она словно плыла над полом. И разговаривала совсем иначе. Ее речь выдавала в ней хорошо образованную и прекрасно воспитанную женщину.
Менее всего она походила на стриптизершу. В смысле, вообще не походила. Она держала себя очень скромно, с достоинством, а вот смеялась по-девчоночьи, словно солнышко разбрызгивала. Девчонки из стриптиза быстро забывают и о скромности, и о достоинстве, и о детстве…