Югэ стал было возражать.
- Хочешь послушать доброго совета? - продолжала Брискетта твердо. Заводи любовные интриги внизу и береги настоящую любовь для равных себе. Да и кроме того, видишь ли милый Югэ, - прибавила она, склоняясь на его плечо, - я немножко из породы ласточек и мне нужно летать, пусти же меня летать.
Она вытерла украдкой бежавшие по щекам слезы.
Югэ был растроган, хотя и старался всячески не показать этого. Для него это была тяжелая разлука, оставляющая рану в сердце. Брискетта завладела обеими его руками и продолжала с милой улыбкой:
- Еще бы мне не говорить с тобой откровенно: я ведь тебе все отдала, а ты за это любил меня искренно. Сколько раз, гуляя по лесам в мае, мы с тобой видели гнезда среди цветущих кустарников! А куда улетали осенью те соловьи и зяблики, что строили эти гнезда? Их любовь длилась столько же, сколько длилась весна! Разве ты не заметил, что листья начинают желтеть, а вчера уж и снег носился в воздухе! Это сигнал. Расстанемся же, как расстались легкие птички, и, если только мои слова могут облегчить тебе грусть разлуки, я признаюсь тебе, друг мой, что никого уж я, сдается мне, не так беззаветно, как тебя!
- Да, я вижу, - сказал Югэ, озираясь кругом, - ты в самом деле собираешься уехать.
- Да, я еду в Париж с матерью одного молодого господина, которая очень ко мне привязалась.
- Только мать, а не сын?
- Мать, мать. Сын - совсем иначе.
- Он тебя любит?
- Немножко.
- Может быть, и много?
- Нет - страстно!
- И ты мне говоришь это?
- Лгать тебе я не хочу.
- И ты едешь?
- Париж так и манит меня. У меня просто голова кружится, когда я о нем подумаю. Такой большой город! И Сен-Жермен близко, а немного подальше Фонтенбло, то-есть двор!
- Значит и отъезд скоро?
- Очень скоро.
Брискетта схватила голову Югэ и долго-долго её целовала. Слез она не могла удержать и они падали ей прямо на губки.
- Если мы с тобой там встретимся когда-нибудь, ты увидишь сам, как я тебя люблю! - сказала она. - Одно хорошее место и есть у меня в сердце, и место это всегда твое.
И вдруг, вырвавшись из его объятий и положив обе руки ему на плечи, она сказала:
- А ты меть повыше!
Отъезд Брискетты оставил большую пустоту в сердце и жизни Югэ. Ни охота, ни беседа с маркизом де Сент-Эллисом не могли заполнить этой пустоты. Фехтование с Агриппой или с Коклико, разъезды без всякой цели с Кадуром также не развлекали его. Его мучило какое-то смутное беспокойство. Париж, о котором говорила Брискетта, беспрестанно приходил ему на ум. Горизонты Тестеры казались ему такими тесными! Молодая кровь кипела в нем и бросалась ему в голову.