Доплыв до противоположной стенки карьера, я собрался было поднырнуть под нее, рассчитывая попасть во второй водоем (через известную мне подводную арку). Но осуществить этот маневр мне не удалось, поскольку к этому моменту я совсем окоченел.
А на другой день, вернувшись из маршрута, мы застали свой лагерь (то есть жилище башкир) в разоренном состоянии. Во дворе валялись распотрошенные баулы, мешочки с рассыпанными пробами, разорванная одежда. В доме творился еще больший хаос. Нары были разворочены, крышка вьючника начальника сорвана с петель и болталась на замке, документы, канцелярия разбросаны по полу. Рюкзак с моими личными вещами лежал вывернутый наизнанку, спальный мешок был вспорот, и клочья ваты разметаны по всей комнате.
Старик Бурхан сидел в кухне у печи, по-птичьи нахохлившийся, не бритый, с провалившимся животом, обхватив руками костлявые плечи.
– Я вам что, сторож?! – задиристо вскричал он, когда мы, совершенно ничего не понимая, вопросительно застыли перед ним. – Сами стерегите!.. Шпана тут орудовала, – проворчал он, – бандюганы маратовские. Чего искали – не знаю! Алмазы или другое что… Что «Бурхан»? Бурхан вам не сторож! Я все сказал.
Радик был огорчен и подавлен не меньше нашего. Тагир смотрел на меня и моих коллег с нескрываемым ужасом. Даже Андреич во время своего очередного визита сочувственно покачивал круглой головой и причмокивал розовыми губами:
– Надо быть осторожнее. Вы моете под дамбой, рядом с дорогой, у всех на виду… Никто же не знает, что именно вы моете…
– Все из-за желтого металла, – заметил Колотушин, многозначительно поглядывая на меня.
– А я вам что говорил?! – подхватил Сыроватко. – Это вам не игрушки! Выкинуть эту дурь из головы! Чтоб и в мыслях не было.
– А если случайно попадется? – наивно спросил Мишка.
– Лучше сразу выкинь в реку, не связывайся!
Я помалкивал.
«Кто навел? – весь вечер ломал я голову. – Колотушин? Не думаю, чтобы он был способен на такую подлянку. А может, это сделали гости, которых я выдворил – в отместку? Но откуда им знать, что я нашел эту кружку? А из-за пяти-десяти граммов вряд ли устроили бы такой погром…»
Одно радовало – что я успел воспользоваться найденным тайником.
Через несколько дней приехала Гуля.
Когда все собрались в кухне, мы с ней раза два обменялись взглядами, и мне почудилась в ее глазах тревога. Была она какая-то рассеянная, то ли озабоченная, то ли огорченная чем-то и никак не отвечала на мои старательные подмигивания и дурашливые гримасы. Когда же она опрокинула стакан с чаем и на коричневой крафтовой бумаге, покрывающей стол-топчан, расползлось бурое мокрое пятно, я тоже ощутил беспокойство. Допив чай, я прогулочным шагом вышел за ворота.