Родители, узнав обо всем, впали в транс. Аня слышала через дверь их комнаты обрывки взволнованных разговоров:
– Остаться одной с дитем, без образования, без работы, в наше жестокое время!.. – едва не стонал отец.
– Что же ты предлагаешь? Убить младенца в утробе? Нанести удар ее молодому неокрепшему организму? А ее психике?… – возражала мать.
А через какое-то время (Аня была уже на третьем месяце) ее отец случайно в центре города столкнулся с Павлом – живым, здоровым, да еще и с девицей. И у них произошло что-то вроде потасовки, после чего обоих задержали и доставили в милицейский участок. В участке, как рассказал потом отец, выяснилось, что сбежавший жених – никакой не Павел Квашнин и не коммерсант, а таксист, семейный человек, отец двух сыновей. Ничего в общем-то оригинального.
Как Аня мне призналась, она не знает, что потрясло ее сильнее – всплывшая подноготная ее «друга» или вид своего интеллигентного отца с разбитым распухшим носом. Через несколько дней после этого, собрав необходимые справки, она сделала аборт, затем – повторное выскабливание, а потом напилась какой-то дряни (кажется, жидких удобрений для цветов). Спасал ее опять же отец.
Такая вот драматическая, можно сказать, история. И эта история кое-что объяснила мне и в Анином поведении, и в отношении ко мне ее отца.
Глава 15. «ЕСТЬ МАЛЕНЬКО»
Вечером засиделся допоздна в кухне со своим блокнотом и ручкой.
Коллеги ушли в дом укладываться (предполагаю, не столько из-за усталости, сколько от скуки).
Правду говоря, с хозяевами-башкирами и их гостями я чувствую себя как-то уютнее, чем со своими соплеменниками.
Откладываю свои записи и поворачиваюсь к Радику:
– Наливай и мне!
Радик, в распахнутой, мокрой на плечах фуфайке, между отворотами которой видна только майка да коричневая, в черных волосах грудь, курит, привалившись к вороху одежды в углу лавки. Сам я сижу на краю стола-нар боком к горящей печи. На углу нар устроился Гайса, а у самого огня умостился на поленьях Бурхан.
– Во-о-о, – одобрительно улыбается (со складками на небритых черных щеках) Радик и тянется к высокой пластиковой бутылке (здесь на Урале их называют «сусками»), – сразу бы так.
Выпиваем пахучий, обжигающий гортань самогон.
Снаружи бесшумно сыплет в сумерках нескончаемая морось. А здесь сухо, тепло, даже жарко.
Бурхан рассказывает, как он ездил вчера в соседнюю деревню Березовку, выпил там, а очухался ночью в степи мокрый до нитки и босой. И потом долго брел наугад, пока не завидел вдали огонек, который снова вывел его в Березовку.
– Мы в другой раз, когда бати долго нет, Машку пускаем, лошадь, – усмехается Радик. – Она его всегда находит.