Глава 20. ЗАПОЗДАЛОЕ ПРОЗРЕНИЕ
Теперь, когда Аня стремительно удалялась от меня, когда ее уносила неодолимая любовь к другому – я ощутил такую острую, пронзительную, смешанную с болью и раскаянием потребность в ней, какой не было у меня даже в первые дни наших встреч.
Уже на другой день после того странного объяснения я начал терять психическое равновесие. Особенно когда заметил на ее безымянном пальце перстенек с аквамарином. Меня злило, что она принимает эти подарки, это золото, но еще сильнее – что я не в состоянии сделать ей подобные с моей смехотворной зарплатой. Хотя и более скромных я ей не делал. Несколько раз покупал цветы – и всё. Я всегда считал, что чувства не должны доказываться материально, что если женщина любит – она должна любить не за подарки, даже без всяких подарков. Выходит, я плохо разбирался в психологии женщин…
Аня тоже заметно теряла это самое психическое равновесие. Она явно не находила себе места. Взялась готовить ужин – поранилась, затем уронила доску с нарезанным картофелем, наконец не выдержала:
– Я не могу здесь больше находиться. Давай уедем куда-нибудь. Увези меня!
Я хмуро молчал. Потом неожиданно для себя сменил тактику и всю вторую половину дня изо всех сил старался быть предупредительным, внимательным как никогда, не упускал случая прикоснуться к ней, погладить по руке, поцеловать.
Она спросила:
– Ты сегодня такой… ласковый. Это попытка удержать меня?
– Как ты могла такое подумать? – возмутился я. – К чему мне удерживать тебя, если ты любишь… другого? Это было бы глупо. Я похож на глупца? – Я все еще отчаянно силился играть взятую на себя роль. – Я переменился к тебе, потому что и ты переменилась. Ты вся сияешь, ты расцвела, стала просто красавицей!
– Прости, я не должна была так думать о тебе. Ты не такой…
Потом она исчезла, и ее не было часа полтора. Я сидел один в опустевшей поблекшей комнате и чувствовал, как душа моя куда-то бесконечно и мучительно падает, да так и не может упасть окончательно и разбиться. Я по-прежнему не желал верить, будто все кончено. Однако ночью, в постели, мне стало совершенно ясно, что Аню я потерял. В ответ на мои осторожные, исполненные нежности ласки она со стоном свернулась в комок.