– За что? За тебя?
Я остолбенела. Она что – знает?!
– Он ведь тоже был женат, – сказала я то, что, собственно, и имела в виду.
– А! Но ведь это у него случилось после моей истории… Вот тогда – помнишь? – в наш первый год… Когда ты… Если бы я не забеременела, я бы от него ушла точно… Он тогда вел себя недостойно. Я виню его. Он был старше, а ты была дурочка с переулочка и у тебя ведь никого сроду не было… Так ведь? Но ты не думай! Это все забыто навсегда, а тебя я люблю. Ты ушла от нас, а я ходила и нюхала твой запах. Ты мне родная, Анька! Как Вавка… Странно, если подумать, но это правда.
– Это правда, – ответила я. – У меня тоже… Мы даже повсхлипывали чуток.
Потом дома я вернулась к этому разговору. Значит, она тогда знала. Знала сразу? Или ей правду в ухо вдула Маниониха? Или Володя покаялся? Не знаю… Все может быть, все. Не буду же я спрашивать? Да и не это главное. Главное – это наша с Маей любовь-дружба или как там ее назвать?
Обнюхивающие друг друга подружки…
Она позвонила и сказала, что они уезжают в Челябинск. Новость была непонятной. С какой стати? И кто это в наше время уезжает из Москвы? Не в какое-нибудь Рамбуйе Парижской губернии, а в провинцию, которая к тому же уже и Азия.
Выяснилось. Володя получает в хозяйство целое областное управление. С чиновничьей точки зрения, большой прорыв. Им дают роскошную хату, но прописку в Москве оставляют. Здесь остаются Маниониха, Вава и ее муж. Никакого с собой скарба не берут. Квартира там уже обставлена, как положено по чину и званию.
– Я рада, – сказала Мая. – У меня с Москвой отношения не получаются. Мне в ней неудобно, неуютно. Такие все злые, завидющие. Как только ты приспособилась?
Я провожала их на вокзале. Барахла все равно оказалось много. Володя с зятем носили чемоданы, баулы, а мы с Маей сторожили их на перроне. Саид и Вава сторожили скарб в купе.
Володя не смотрел в мою сторону. Один раз, когда я отпрыгнула, чтоб дать ему дорогу, я поймала его взгляд – злой, непрощающий, несчастный. И как бы окончательный…
– Извини, – сказала я.
– Ты как раз на дороге, отойди. – Мая отвела меня в сторону.
Почему-то мне показалось, что она сказала это не просто так. Я ведь действительно – стою на дороге. «Если бы я не забеременела…» – тогда. «Если бы нас не послали в Челябинск» – сейчас. Ведь только я знаю, что некий странный, дикий, неуправляемый источник, бьющий во мне, пересыхает раньше внешних обстоятельств, что начало и конец во мне самой, хотя даже от меня зависят весьма условно.
Но я покорно отхожу в сторону, как будто мы на самом деле играем пьесу и жизнь на этой платформопространственной площадке. Пусть будет так, пусть…