– Не сделает она больше ничего такого?
– Ну что вы! – сказала Ася.– Успокойтесь. Это бывает в жизни только раз.
– А то, может, мне сходить к учителю? Попросить?
– Да он и не стоит ее! – возмутилась Ася.
– А я и не знаю, кто теперь чего стоит. Теперь не поймешь,– тихо сказала мать.
Уходя из выгородки, поговорила Ася и с Катей. Та рассказала, как отговаривала девчонок писать письмо. «Ведь не умерла же, не умерла»,– повторяла Катя. «И слава богу!» – сказала Ася и увидела, что Катя как
будто и с этим не совсем согласна. Не то, что она желала смерти Любаве, нет! Но то, что та не довела дело до конца. Катю, как натуру цельную, не устраивало. «Если человек за что берется…» Ася подумала, что если есть такое абсурдное понятие, как безнадежная надежность, то это сама Катя.
И еще перед самым отъездом, ожидая у правления машину, она встретила Сергея. То есть не встретила – сам пришел. В тулупе, в надвинутой на лоб ушанке.
– Я еще раз хочу выяснить, будет материал в газете или нет? – сказал он раздраженно.
– Чего вы боитесь? – удивилась Ася.
– Я не боюсь! – возмутился он.– Но я должен знать, как себя вести?
– А как вы можете себя вести? – спросила Ася.– Работайте спокойно!
– Вот именно! – сказал он. И ушел, даже не попрощавшись.
Действительно, не поймешь, кто чего стоит. Ему бы обрадоваться, что видная, балованная девчонка глаз на него положила, ведь наверняка у него ничего такого никогда не было… И тут же Ася решила, что это вот – дело темное. Ничего она о нем толком не знает, кроме того, что он некрасив, неопрятен, пишет плохие стихи и дает плохие уроки. «Немало, немало,– спорила она сама с собой.– Что там еще остается, в запасе? Доброта? (Не похоже!) Ум? (Неясно!) Мужские доблести? (Так ведь ничего же у них не было! Он ей читал стихи про обоз, где кони, в сущности, люди.) Эх, дура ты, дура,– подумала о себе Ася.– Ну что ты людей меряешь на свой аршин?..» И вообще права Священная Корова – письмо оказалось нестоящее. Она ведь говорила: смотри, это, вернее всего, экзальтация. Для нас – не тема.
«Норма – не норма. Гостиничная Зоя – и Любава. Любава травилась, а Зоя нет. Норма не травится! Норме нужна розовая кофточка, мужчина; не нужна черная работа и Третьяковка. Но Любаве тоже нужен муж и не нужна черная работа. Кофточки, перина, ковры у нее уже есть. Третьяковка? На полке Рокуэлл Кент. Итак, между Зоей и Любой нет принципиальной Разницы? Обе нормы? Кто знает?»
Ася отложила блокнот, прогнала мысли. Все! Все!
Она походит по Ленинграду, благо будет время. В Москве, в «Детском мире», ни до чего не дотолпишься. А Ленка просит брючный костюм и чтоб штаны с раструбами. Где-то видела. Писала и про импортные джинсы с нахальной припиской: «Но это тебе, мамуля, не суметь». Интересно, сама она будет такое уметь? И вообще – что она такое будет, ее Ленка? (Господи, спаси ее от белокровия, от менингита, от несчастного случая… Пусть все будет хорошо!) Так она повторяет всегда, когда думает о Ленке. Они говорили как-то с Маришей. Она увидела, как та, провожая Настю, тоже что-то шептала ей вслед.