Так вот, мать пришла из парикмахерской с такой налаченной головой, что, когда они сели пить чай и ветер из форточки дунул на Машу со стороны материной головы, Машу так стошнило, что она едва добежала до туалета.
Мать стала грешить на продукты: чего только теперь не едим: нитраты, хлорофосы, радиацию.
И пьем тоже…
Но Маша поняла – ее тошнит от запаха материных волос и ни от чего больше.
– Ты к тетке зайдешь? – вроде невзначай спросила Маша, лежа на диване с мокрым полотенцем на лбу.
– О чем мне с ней говорить?
Именно это Маше и важно было знать.
Потом Машу вытошнило еще и еще раз, и она сказала матери:
– Не подходи ко мне, ладно? Это от твоего лака… Мать отодвинулась и сказала:
– Если б кто другой, я б точно подумала, что в положении… У меня такая же была история, когда тебя носила…
Маша молчала. Как-то враз замолчала и мать, отошла к дверям и стала смотреть на Машу издали.
– Езжай себе, – махнула ей Маша.
Мать ничего не сказала, уехала, а Маша крепко задумалась. Сильно задумалась. Аборт она считала большим вредом для здоровья. Раз сделаешь, а потом всю жизнь работай на одни лекарства. С другой же стороны, рожать тоже дело глупое. Не вообще, а в данном случае. Люди – гады, такое наплетут, что потом не отмоешься. У нее, у Маши, безупречная репутация. Никто дурного не скажет, а роди она – и репутации как и не было. Вот в чем и состоит подлость обстоятельств.
К вечеру следующего после отъезда матери дня Маша знала правильный ответ на поставленную ей жизнью задачку. Она хорошо оделась в плащ и платье крепдешиновое с плечиками, и шарфик повязала на одну сторону, и колготки не пожалела ажурные, и подушилась материными духами «Сардоникс №3».
Маша шла по улице и очень себе нравилась. Вот идет, думала она, красивая девушка, счастливый тот парень, чьей она станет женой. Дети у нее определенно тоже будут красивые.
Коршуновы жили в частном секторе. У них был кирпичный дом с верандой, сад сотки на три, гараж, душ во дворе с огромным баком, выкрашенным в оранжевый цвет.
Маша все сразу зацепила глазом. Для ребенка хорошее место, это тебе не жизнь в бетонной коробке. Мать Витьки стояла на табуретке под яблоней, палкой подвигала себе ветки и срывала осенние яблоки. Маша обратила внимание на осторожность продавщицы. Могла ведь яблоню тряхнуть, и все. Нет, тут была аккуратность. Яблоки складывались в подогнутый фартук.
– Здрассте, тетя Нюся! – сказала Маша, открывая калитку.
Нюся стояла и смотрела на нее с табуретки без всякого выражения на лице.
– Я, тетя Нюся, к вам, – продолжала Маша, хотя это была глупая фраза. К кому же еще, если во двор зашла?