Прошел еще день, и еще… В субботу, убирая со стола после обеда, Инна Дмитриевна как бы невзначай спросила:
– Тусь, а что это твоего Толика не слышно и не видно?
– Мы с ним поссорились, – призналась Туся. – И давно, сразу после Нового года. Просто я не хотела говорить об этом по телефону.
– Вот как? А можно узнать, из-за чего такая длительная размолвка? Туся, ну что ты молчишь? – заволновалась Инна Дмитриевна.
– Ты прямо как Лизка. Та тоже сразу глаза круглые сделала. Нет, мамочка, не из-за того, что ты подумала. – Вообще-то Туся не собиралась посвящать маму в подробности ссоры, но напряжение, в котором она находилась последнее время, заставило ее выложить все как на духу. Вначале она говорила спутанно, но вскоре голос ее окреп и речь полилась рекой.
– Не знаю вот только, правильно ли я поступила, – призналась Туся в конце своего рассказа.
Мама обняла ее за плечо, обдав чарующим ароматом «Шанель»:
– Ты прислушалась к своим чувствам, – сказала она, – а это всегда правильно.
«Звучит, конечно, убедительно», – подумала Туся, но на душе было по-прежнему как-то неуютно. Тусю преследовало смутное предчувствие непоправимой беды. Ощущение было такое, словно на нее надвигается цунами, а она пытается защититься от него зонтиком в руках. Интуиция редко ее подводила, не обманула она и на этот раз.
– Я вчера Тусю в универмаге встретила.
– Да? – Толик угрюмо посмотрел на мать.
– Да. Она убежала как ошпаренная. Сделала, конечно, вид, что не видит меня. И долго это будет продолжаться?
– Я же тебе сказал: мы с ней сами во всем разберемся.
– Что-то плохо у вас получается! – не отступила мама. – А тебе не приходилось слышать выражение: «Смеется дьявол потому, что грех его излюбленный гордыня!»
– Мам, не дави на психику! – Толик резко отодвинул от себя чашку с кофе. Горячая жидкость плеснулась через край, обожгла руку, но до физической ли боли, когда две недели горит душа.
Толик неосознанно потер проступившее розовое пятно. Нет! Это надо же! Гиперболы в ход пошли, литературные приемы. Хитрая мамочка. С утра принялась воспитывать, а сказала, что встала накормить его завтраком.
– Она даже не пришла на последнюю игру! Не поздравила меня с победой над «вихревцами»! – Наболевшее выплеснулось из Толика, как горячий кофе из чашки. – Что же мне в ноги ей падать прикажешь после этого? Да, у меня есть гордость, и я не дам никому ее растоптать. Даже своей любви!
– Толик!
Но Толик не стал слушать. Он схватил куртку, сумку и через несколько минут ушел в институт.
Сердце и разум, как известно, живут в союзе друг с другом, если любовь живет в союзе с миром. А когда любовь уязвлена, когда в ней появляются трещинки, между сердцем и разумом сразу возникают разногласия. Это самое и происходило с Толиком. Сердцем он рвался к Тусе, но ведь был еще и разум, который твердил: «Прояви характер. Держи удар. Иначе грош тебе цена, парень!»