– Товарищ младший лейтенант, скажите, пожалуйста… будет ли гауптвахта при коммунизме?
Плечи мои сжались, а голова опустилась еще ниже, как и у всех остальных, впрочем, не я один ждал удара обухом по своему загривку. Один лишь задавший вопрос стоял гордо и прямо, развернув впалую грудь и глядя умными серыми глазами прямо в глаза Всемогущему.
Тот на мгновение задумался, затем толстые его губы расползлись в почти детской улыбке. Вопрос явно пришелся ему по вкусу. Озорные огоньки загорелись в его глазах, и он с полной убежденностью и верой произнес:
– Губа будет всегда! – и радостно засмеялся. Всемогущий еще раз оглядел внимательно электроника и от души похвалил:
– Молодец! А теперь… А теперь дуй в сортир, и чтобы к вечеру он сиял, как у кота принадлежность!
Сотня голов завистливо охнула.
– Есть!!! – радостно рявкнул тот. А что можно придумать лучше?! Правда, после утренней сверхскоростной оправки он загажен изрядно, но за два-три часа его так вылизать можно – залюбуешься! А потом, а потом целый день только вид демонстрируй, вроде ты улучшаешь уже сделанное. Это ведь не бездонные вонючие ямы коммунизма! Эх, сортир! Это ночью его не очень приятно чистить, потому как вместо сна, а днем в тепле, в уюте…
– Построение на развод через полторы минуты!
Всем телом я рванулся вперед, разгребая локтями столь же упорных своих товарищей.
То был чудесный день…
В тот день повезло и мне: в маленькой группе губарей я попал в окружной военный госпиталь, таскать тюки с грязным бельем. А конвойным нам попался артиллерист четвертого курса, явно не раз сидевший. И когда поздно вечером он объявил десятиминутный перерыв и мы расселись на обледеневших бревнах, прислонившись спинами к теплой стенке кочегарки, сердобольная разбитная сестричка из кожно-венерического отделения принесла нам целый ящик огрызков чудесного белого хлеба. Мы с наслаждением жевали его, не в силах делиться впечатлениями того незабываемого дня. Но каждый, я в том уверен, думал в тот момент о храбром курсанте, о риске, на который он себя обрекал, о точности его психологического расчета, о безграничных возможностях человеческого разума: «…будет ли гауптвахта при коммунизме? Губа будет всегда!»
Последние дни перед выпуском из Харьковского гвардейского танкового командного училища
Апрель 1967 года
Сапоги сияли так, что их смело можно было использовать во время бритья вместо зеркала, а брюки были так наглажены, что если бы вдруг муха налетела на стрелку, она непременно раскололась бы надвое. Все мы заступали в городской патруль, и наш внешний вид проверял лично полковник Еремеев, военный комендант города Харькова. А уж он-то шуток не любил! Малейшее нарушение в форме – 10 суток ареста. Это давно всем известная норма. Сейчас полковник завершает инструктаж: