Слова обвивались вокруг нее, едва не удушая. Они просачивались сквозь кожу, кости, прямиком в душу, ставя жгучую метку, которую она никогда не сможет сбросить. После этого она неделями бродила в изумлении, шокированная вдвойне от знания того, кто ее отец и что он женат, и он наложенного на нее проклятия.
Когда шок прошел, она возненавидела своего отца за отрицание ее существования, и всех мужчин за то, что они могли с ней сотворить, если она не будет осторожна. А еще она была напугана, так напугана.
Когда мать отправила ее на уроки боевого искусства, в надежде помочь ей научиться защищать себя, ведь теперь это стало столь жизненно необходимо, девушка восприняла их серьезно. С возрастанием ее силы, ненависть и страх угасали. Но не ее решительность оставаться одной.
Со времени своего проклятия она никогда не испытывала искушения дать мужчине столько власти над нею. Утрата свободы, когда боги заточили ее в отцовской тюрьме, только усилила эту решительность.
До теперь.
Теперь же она хотела познать благословение Люциенового наиболее интимного прикосновения. Внутри себя. Глубоко. Покачивание. Трение. Она знала, что захочет этого, несмотря на то есть ли у него пара или нет.
Просто думая о том, чтобы заполучить его, она истекала этой чудной влагой желания, что пропитывала тонкую ткань ее трусиков. Она не могла остановиться и не тереться бедрами об него. Свобода, напомнила себе. Нет ничего лучше нее.
Смертным, с которыми она проводила время, никогда не позволялась по-настоящему проникать в нее.
Айасу, Капитану Бессмертной Гвардии, с которым она целовалась и обжималась, также. Но когда она положила конец их жестким забавам, он назвал ее дразнилкой и шлюхой – ублюдок с оксиморонами – и подмял под себя.
Навалился, сорвал ее одежду и свои штаны. Страх поглотил девушку. Она орала на него, требуя отпустить ее. Он просто рассмеялся. Она не могла перенестись, еще не обладая такой способностью, потому что получила ее с единственным даром своего отца. Она боролась изо всех сил и таки сумела нанести смертельный удар, в точности как ее научили.
Анья никогда не жалела о своем поступке. Даже гния в тюрьме. Никто не отберет то, что принадлежит ей. Никто.
«О чем ты думаешь?» спросил Люциен, его голос был хриплым от … страсти?
Почему бы не сказать ему правду?
«О тебе. Сексе. Воровстве. Другом мужчине»
«Возлюбленном?» поинтересовался он, теперь его голос звучал мрачно.
Ревность?
«Нечто вроде того»
Ее глаза сузились.
«Что, мысль обо мне с другим мужчиной наполняет тебя яростью, Цветочек?»
«Черта с два» рявкнул он, вырываясь из ее объятий и поднимаясь на ноги.