По мере того, как время приближалось к восьми, Ирэн все более заметно нервничала. И хотя она изо всех сил пыталась казаться веселой и раскрепощенной, ее завидный аппетит выдавал бурлящие в душе чувства. Мимоходом поглядывая на часы, Ирэн с завидной скоростью умяла большую тарелку с отбивной и картофелем фри, съела (свой и мой!) овощной салат, выпила бокал красного вина и принялась торопливо покусывать хлеб с солью. Боясь, что на нервной почве девушка останется голодной, я предложил ей свой картофель, но Ирэн бурно возмутилась:
– Что ты! Я даже со своей порцией не справилась!
Я не стал уличать ее в искажении действительности, потому как официантка уже унесла вычищенную до блеска тарелку, и без слов придвинул ей свою. С тревогой вглядываясь в лица прохожих, Ирэн энергично принялась за румяную картофельную соломку, словно японскими палочками хватая ее своими пальчиками. Я откинулся на спинку и стал потягивать из трубочки коктейль.
Посидеть в кафе на многолюдной набережной предложила Ирэн. В отличие от меня она умирала от голода, и я не стал возражать. Но наш ужин затянулся, причем я видел, что Ирэн нарочно тянет время. Она хотела, чтобы я разговаривал с убийцей в окружении сотен свидетелей. Меня же коробило от мысли, что мы играем в игру, которую навязал нам убийца. Мы играем в прятки. Спрятались под красным зонтиком и сидим, только уши торчат! А убийца ищет.
Презренная, заячья игра! Я жаждал охоты. Я хотел заманить труподела в ловушку, запутать, сбить с толку, сжечь его поганый пеленгатор, загнать в безвыходный подвал и сунуть ему в ухо ствол «макарова». А какая охота может быть здесь? На запруженную народом набережную убийца, конечно, не сунется. Он будет ждать, когда мы уйдем отсюда, будет наблюдать, как мы путаем следы, выделываем восьмерки вокруг пальм и туалетов. А когда мы свернем в какую-нибудь темную подворотню, он сразу появится перед нами, как черт из табакерки, – можно не сомневаться!
– Без десяти минут, – сказала Ирэн нарочито равнодушным голосом, хотя смотрела на часы, как на мину замедленного действия. Ее нервозность, как заразная болезнь, начала передаваться и мне.
– Ты очень долго ешь, – сделал я ей замечание.
– Какое долго! – обиделась Ирэн. – Только начала!
Высокий мужчина в белом костюме и нелепой черной шляпе медленно прошел мимо нас. Должно быть, я слишком пристально смотрел на него, и мужчина невольно замедлил шаги, затем поправил шляпу, а потом мельком посмотрел на брюки, рукава и провел рукой по ширинке, проверяя, все ли там застегнуто.
– Что ты приличных людей смущаешь? – выговорила мне Ирэн. – Не будет он здесь шлындать, можешь не ждать! Потому что мы знаем его в лицо, и он постарается не попасться нам на глаза.