Твоя Одетта, сгорающая от стыда за свою слабость».
– Ну надо же! – вырвалось у меня. – Вот это страсть, прежде мне неведомая. Набросать бы с натуры, как вы обе в высший миг…
– Господин Кристиан!..
– Ладно, прекращаю. И что же мы ей ответим?
– Твое дело диктовать, а мое – водить пером.
– Тогда пиши.
«Дорогая Одетта!
Завтра Кристиан уходит в девять утра; в этот час я обычно принимаю ванну. Вы предлагали мне искупаться вместе, я согласна, хотя пока не понимаю, какое Вы находите в этом удовольствие.
Я не имею ни малейшего представления о любовных отношениях между двумя женщинами: придется Вам просветить меня на этот счет. Искренне сожалею о своем невежестве. Но с Вами я быстро все усвою, ибо люблю Вас.
Твоя Виолетта».
Она запечатала конверт, надписала адрес и, позвав Леони, сказала ей:
– Отправьте c рассыльным.
– Сегодня вечером, прошу вас, непременно сегодня, – добавил я.
– Не беспокойтесь, сударь, письмо будет доставлено сегодня же, – ответила горничная.
Она вышла, но минуту спустя вернулась:
– Мадемуазель, слуга-негр госпожи графини дожидается ответа для своей хозяйки. Отправить с ним письмо, которое вы мне только что вручили?
– Отдай ему письмо, и как можно скорее.
На этот раз Леони больше не появлялась.
– Графине явно невтерпеж, – заметил я.
– Как мне следует вести себя завтра? – поинтересовалась Виолетта.
– Как тебе будет угодно. Позволяю тебе действовать по наитию.
– Что ж, подождем до завтра, а сейчас постараемся доставить удовольствие тебе.
На следующее утро без пяти девять Виолетта сидела в ванне, благоухающей вербеной, а я расположился в одном из угловых шкафов с твердым намерением не упустить ни одного слова и ни одного жеста.
Все следы моего пребывания в квартире были тщательно стерты, сменили даже постельное белье, окропив его душистым одеколоном.
Ровно в девять часов у ворот остановился экипаж.
Мгновение спустя появилась графиня в сопровождении Леони, которая тотчас же заперла за ней дверь.
Графиня удостоверилась в надежности засовов.
Ванная комната была освещена лампой, помещенной в сосуд из розового богемского стекла; его верхнее отверстие было прикрыто, чтобы избегнуть смешения дневного света и искусственной подсветки, которое окрашивает окружающие предметы в неестественно бледные тона.
– Виолетта! Виолетта! – закричала графиня прямо с порога. – Где же ты?
– Я здесь, в туалетной комнате.
Графиня промчалась через спальню и застыла в дверях.
Виолетта приподнялась из ванны, обнажая прекрасный, как у нереиды, бюст, и протянула к ней руки.
– Ах, да, конечно, – устремилась ей навстречу графиня.