Потом он припомнил себя постарше. Это было в войну. В тот день хотелось есть особенно, а по улице шел мальчишка с буханкой. А он, Семен, стоял, смотрел на буханку и глотал слюну. Рядом у подъезда на скамье сидел урка Косой, герой всех мальчишек. Он улыбнулся, сверкнув фиксой, и сказал ласково:
– А ты у него отними! Хлебец!
– Что ты? Это же по карточке, – ответил он, дурень, тогда при всем почтении к Косому.
– Это так кажется, – мягко сказал Косой. – Только надо себя в первый раз пересилить. И тогда ты увидишь, как это просто и легко. Ну же!..
Он смотрел ободряюще, и уж очень не хотелось осрамиться в его глазах, чтобы потом смеялся сам Косой и все пацаны, и Семен подошел к мальчишке.
Мальчишка плакал, вцепившись в буханку, и поэтому приходилось оглядываться за поддержкой на Косого. А урка смеялся и подбадривал, покрикивая: «А ну-ка, смелей!»
Потом он вернулся к урке с истерзанной буханкой, и Косой спросил:
– Ну правда, это же легко и просто?
И хотя в душе еще что-то скребло, он кивнул Косому. Они разломили буханку пополам и тут же с аппетитом съели. А потом, когда он в другой раз что-то отнимал у девчонки, ему и вправду показалось это простым и легким делом. Девчонку он даже пнул в живот, чтобы она не очень-то орала...
Устав вспоминать, Семен заснул опять, и теперь уже крепким сном; а когда проснулся, его спутники стучали костяшками домино, – наверное, думали, что выглядят лихо. Мы, дескать, забубенные игроки. Семен сунул руку в карман пиджака, потрогал карты, но предлагать «буру» этим чистоплюям не было смысла. Тогда Семен ушел в ресторан и просидел там до закрытия. За столом к нему привязался один демобилизованный, и они очень душевно выпили. Еще никогда Семен не сидел в ресторане так культурно. Официанток они уже называли по имени и по-светски шутили с ними. А те говорили «да ну вас!» и делали вид, будто сердятся на такое обращение, но, судя по всему, им было приятно. А в конце застольники попытались спеть «Подмосковные вечера», но из кухни прибежал директор и замахал руками.
– Что вы, ребята? Боже упаси! – сказал он. – Вы, наверное, с Севера, и я вас понимаю прекрасно. Но в соседнем вагоне сам начальник дороги, и Боже упаси!
По вагону Семен шел играючи, трогая плечами стены, стараясь раздвинуть вагон. Ему было тесновато. Но, добравшись до полки, он заснул и проспал до прибытия в Краснодар.
Проводница с трудом его растолкала – было четыре утра.
Семен выбрался на чужой, незнакомый перрон и до рассвета торчал на вокзале, сонный и неумытый. Он хотел доспать, усевшись на скамейке, но его гоняли с места на место. На вокзале дремать не полагалось. Тут надо было бодрствовать, хоть ты и валишься с ног. «Такой порядок», – сказал дежурный, будоража уморившихся транзитников.