– Михаил Петрович, – Шурик дернул Сажина за локоть, – вы говорили, что через два дня у нас встреча с журналистами.
– Ну и что? – Сажин остановился и оглянулся. – А ты дорогу назад найдешь? Не заблудишься?
– Не заблужусь, – Шурик взял Сажина под руку, и они пошли дальше. – Что мне журналистам говорить?
– Что говорить? Будешь отвечать на вопросы.
– Чем я занимаюсь, кроме бокса? —Шурик потупил глаза.
– А чем ты занимаешься?
– Я учусь в техникуме, правда, меня там в лицо не знают.
– Плохо. Надо, чтобы знали.
– На какие средства я живу? – Шурик заглянул Сажину в лицо.
– А на какие средства ты живешь?
– Я работаю тренером с юношеской группой.
– Видишь, ты работаешь.
– Числюсь, – Шурик снова посмотрел на Сажина.
– Так и скажи, что ты плохо работаешь. Зигмунд, например, хирург, Роберт – ветеринар, он своих жеребят, словно детей, нянчит. Александр Бодрашев в техникуме не показывается, на работе числится.
– Сборы, соревнования, – бормотал Шурик, – и вообще непонятно.
– Что непонятно? – спросил Сажин.
– Непонятно. Прыгает акробат в цирке. Артист. Почетная профессия. Прыгает акробат на соревнованиях, заметьте, прыгает лучше, чем циркач, но он спортсмен, возможно, чемпион мира и поэтому обязан… Что? Обязан работать. Почему? Непонятно.
– Ты для этого со мной пошел? – Сажин остановился, взял Шурика за борт плаща и посмотрел в курносое, веснушчатое лицо. – Для этого?
– Так мне через два дня на вопросы отвечать. Вы мою маму знаете? Не знаете, Михаил Петрович. А моя мама всегда внушала, что нужно говорить правду. Моя мама со стыда сгорит, если узнает, что ее Шурик врал. Да еще за границей врал.
– Ой, Шурик, – Сажин отпустил его плащ и провел ладонью по лицу, – не вынимай ты из меня душу, а отправляйся в гостиницу. Знаешь дорогу?
Шурик не знал, почему вдруг толкнул Сажина к стене дома и прыгнул за ним. Вынырнувшая из переулка машина не удержалась на вираже и вылетела на тротуар, полоснув колесами по тому месту, где только что стояли боксеры, и, чуть не опрокинувшись, тяжело плюхнулась на проезжую часть. Через секунду от машины остался лишь холодный скрежет тормозов.
– А говорите, у меня плохая реакция, – чуть заикаясь, сказал Шурик.
Сажин не ответил, достал носовой платок, вытер лицо Шурику, а затем себе и снова спросил:
– Знаешь дорогу?
– Найду, – Шурик проводил Сажина взглядом и увидел, как к тренеру подошел его давешний приятель, дядя Карл, взял под руку и пошел рядом. Шурик хотел было догнать и поздороваться, но передумал и побрел обратно.
Лемке сидел в кресле богато и со вкусом обставленной квартиры и разговаривал по телефону.