Что-то гулко и странно ударило за бортом.
– А и правильно! – весело выругался Михалыч.
Справа и слева от Семена полетели куски расколоченного пулями эбонита, хищно защелкали замкнувшиеся провода. Цветные огоньки, только что волшебно освещавшие пульт, мгновенно погасли. Кисло запахло порохом, в рубке стало скучно и холодно.
– Видишь, как просто? – весело выругался Михалыч, сильно похожий на бывшего комбрига Колосова, томящегося внизу в трюме, может, его родной брат. – Как из пушки, да? – И с любопытством спросил: – Контра? Родину продавал?
Семен согласно кивнул.
– Холода, небось, не терпишь?
– Не терплю, – поежился Семен.
– Это ничего, привыкнешь. Раз ты контра, надо к многому привыкать, – почти миролюбиво утешил мордастый и грубо крикнул куда-то вниз, может, за борт: – Сейчас иду!
И заорал уже на Семена:
– Чего сидишь, контра?
– А что делать?
– Бери тяжелое в руки!
Семен послушно поднял табурет и прошелся им по панелям. Посыпалось битое стекло, омерзительно запахло паленой резиной.
Михалыч восхищенно отшатнулся:
– Ну, ты спец! Ну, вредитель! Как теперь? – И прищурился: – Сумеешь заново восстановить станцию?
– А разве есть запчасти? – осторожно спросил Семен.
– Ну, контра! – еще сильней восхитился Михалыч. – Чего захотел!
Весело покрутив пальцем у виска, он сунул оружие под полушубок и вышел за дверь.
– Чего делать с контрой? – послышался бодрый голос снаружи, и Семен невольно сжался.
Но снизу нетерпеливо заорали:
– Давай, давай, торопись, Михалыч! Хватит с тебя!
Заревел мотор, вроде самолетного.
– Видишь, трещина? Торопись! Прыгай сюда, прыгай!
Семен ничего не понимал.
Минут двадцать он просидел в радиорубке, но ничего не происходило, а в самой радиорубке становилось все холоднее и холоднее. Никто не интересовался врагом народа, давно стихли голоса, шум мотора, погасли огни. Казалось, огромный пароход совсем опустел, но Семен хорошо знал, что твиндечные трюмы до сих пор по самые люки забиты зэками. И еще он знал, что на пароходе все равно должна находиться охрана. Не могли же стрелки охраны сбежать с парохода. Не могла же вся команда оставить вверенный ей корабль.
Наконец стало так холодно, что Семен встал.
Приоткрыв рундук под железной стеной рубки, он обнаружил барахло, видимо принадлежавшее радисту. Меховая куртка оказалась прожженной в нескольких местах. Дырок было так много, что чинить куртку уже не имело смысла, зато и дырявая она пришлась Семену по плечам. В том же рундуке он разыскал потрепанные унты и меховую шапку.
Утепленный, потерявший сходство с зэками, он осторожно шагнул на капитанский мостик.