Абрек сказал, выплюнув окурок:
— Тогда разделимся. Я пойду с этим, а ты прихвати другого кого-нибудь…
— Лады, — кивнул Кинто. Он посмотрел в угол на столпившуюся там глухо шепчущуюся шпану и приказал властно:
— Идемте-ка все! Покажете, где да что… Тут вам делать нечего… Но с-смотрите у меня: без фрайерства, без хитростей! Если только что-нибудь — положу на месте.
И он небрежно — растопыренной пятернею — похлопал по пиджаку, по тому самому месту, где грелся у его живот тяжелый вороненый кольт.
— Что же все-таки было там, на Вокзальной? — спросил я затем у Марго.
— Ах, да что… — она вздохнула, косясь на Алтыну; та лежала на диване ничком, расслабленная и притихшая, и, судя по всему, спала.
— Этого Абрека ты ведь лучше меня знаешь.
— Знаю, — сказал я, — лютый мужик.
И тотчас припомнился мне случай, происшедший в Тбилиси, чудовищный случай, о котором в поныне еще толку все кавказское ворье… В одном из тбилисских ресторанов за банкетным столом сидели однажды урки, собравшиеся на толковище. Был среди них и Абрек. Внезапно к столу подошел некто Гоги — местный блатной с запятнанной репутацией. О нем ходили нехорошие слухи. Поговаривали, будто где-то он был уличен в нечестных поступках — и не смог оправдаться…
Когда Гоги появился возле стола, урки умолкли настороженно. Потом один из самых авторитетных — старый ростовский взломщик по кличке Бес — сказал негромко, вполовину голоса: — Сгинь, мерзавец.
— Но почему? — уперся Гоги. — За что? На каком основании?
— Не шуми, — предупредили его блатные, — кончай базарить! Ты свою вину сам знаешь.
— Ничего не знаю, — заявил Гоги, — никакой моей вины нету. А за чужую болтовню я не ответчик.
— Значит, не уйдешь?
— Нет. А если я в чем грешен — пусть докажут…
И вот тогда поднялся из-за стола Абрек. Он встал, вертя в пальцах вилку, небрежно поигрывая ею. Подошел к несчастному этому парню и вилкой проткнул ему глаз. Проткнул и вырвал, и потом, посолив этот глаз, невозмутимо сжевал его, съел, запив бокалом терпкого цинандали…
Все это я вспомнил сейчас и повторил:
— Представляю, что он сделал с этим Саркисяном!
— Все лицо ему искромсал ножом, — сказала, нервно закуривая, Марго. — Смотреть было жутко.
— Так… И куда ж вы его потом дели?
— В том подвале есть котельная. Понимаешь? Пришлось, его в топку бросить, чтоб никаких следов…
— О, черт возьми, — проговорил я, содрогаясь. — О, черт, что за проклятый мир? Куда я попал? Теперь и Хасана эта участь ждет… Да плевать на все его подлости!
— Не психуй, — жестко сказала Марго и рывком загасила о стол сигарету. — Об этом раньше надо было думать. Ты ведь сам все затеял! И участь свою выбрал сам. Кого ж теперь винить?