– Нет, ты сядешь за руль. И поведешь машину. Как миленькая поедешь. Прямо сейчас поедешь, сволочь! – Схватив Джини за отвороты пальто, Стар с силой припечатал ее спиной к дверце. С его губ уже готова была сорваться угроза: «А не то…» Однако, подумав, он не произнес этих слов вслух. Она и без того была напугана. Он видел ее страх, ощущал ее покорность.
Джини стало стыдно за собственную слабость. Стыд перерастал в злость. Она подчинилась ему, но делала все как можно медленнее. Казалось, Стар оглох и ослеп, не сознавая грозящей ему опасности. Издалека уже доносился вой сирен. Однако он, судя по всему, ничего не слышал.
Неестественно выпрямившись, Стар сидел на соседнем сиденье. Когда они подъехали к воротам, он ткнул ей пистолетом в живот. Обмирая от страха, Джини медленно, как улитка, вывернула на улицу, молясь в душе за мощные двигатели полицейских машин и резвые ноги жандармов.
Стар заставил ее петлять по лабиринту узких улиц и переулков, и она начала молиться за то, чтобы перед их «Мерседесом» вырос в конце концов какой-нибудь заслон. Однако этого не случилось. Вой сирен приблизился, потом удалился. Но Стар, кажется, оставался все также глух. Он напряженно вглядывался во что-то, словно, находясь в кинозале один, смотрел какой-то свой собственный фильм ужасов, но в то же время постоянно был начеку, указывая Джини, куда ехать: налево, прямо, направо…
Однажды, когда Стар уставился перед собой остекленевшим взором и, казалось, уже перестал обращать на нее всякое внимание, она рискнула включить дальний свет, пытаясь привлечь к их «Мерседесу» внимание. Однако эта попытка не осталась незамеченной.
– Выключи немедленно, – спокойно приказал он. – Не валяй дурака, Джини. Не забывай, я дам тебе бесценный материал. Это будет лучшая из всех статей, которые ты написала за свою жизнь. Ведь ты не хочешь упустить такую возможность? Нет? Тогда сворачивай направо.
Джини поняла, куда они едут. Они следовали совсем не тем путем, что утром, однако не оставалось никаких сомнений в том, что они возвращаются на улицу, где жила Матильда, к ее дому. Мозг Джини соображал теперь гораздо лучше. Как ни странно, страх и злость заставляли ее оценивать обстановку с необычайной ясностью и четкостью. С этой беспощадной ясностью она сознавала, что если поднимется с ним в квартиру Матильды, то он убьет ее. Рано или поздно, но убьет… Надо было как-то сопротивляться. Но как? Если она откажется следовать за ним, то он пристрелит ее прямо в машине. Или на улице. Или в вестибюле. Или в кабине лифта. Так где же? Где суждено ей встретить смерть?