– Янки, – сказал Николас, сделав акцент на этом слове, – слишком обеспокоены последствиями наводнения, чтобы испытывать сейчас какое-либо беспокойство по поводу южан.
– Да, – согласился с ним Джулиан, – мы читали об этом. Ужасный случай. Насколько я понял, пострадала добрая половина страны.
– Многие пострадали от наводнения. – Николас, приступая к обеду, решил начать с кукурузы. – Но рынок хлопка и риса должен укрепиться.
– Это давно должно было произойти, – проворчал Джулиан. Свободное от долгов поместье Саммерфилд гораздо меньше других плантаций пострадало от кризиса 1837 года, но экономика Чарлстона все еще находилось в упадке, как и в большинстве городов Юга.
Все обедали с удовольствием, кроме Глори.
Откровенный взгляд капитана время от времени останавливался на глубоком вырезе ее платья, но он даже не пытался заговорить с ней и вообще вел себя так, будто девушки не было в столовой. К концу обеда щеки юной леди пылали, хотя она и старалась казаться спокойной, внутри все кипело. Вскоре мать Глори встала из-за стола.
– С вашего позволения, я удаляюсь, – извинилась она, – я должна еще немного пошить.
– Конечно, дорогая. – Когда Луиза направилась к двери, муж и капитан поднялись со своих мест.
– Николас, а что если мы переберемся в бильярдную, чтобы выпить по рюмочке бренди и покурить? – Он взглянул на Глори. – И, поскольку нас всего лишь трое, надеюсь, ты не будешь возражать, если к нам присоединится Глори?
Николас растянул губы в показной вежливой улыбке.
– Сочту это за честь.
– Боюсь, что я буду возражать, отец. Капитан Блэкуэлл должен извиниться. Я с трудом вытерпела его грубое поведение за обедом, но сдерживаться дальше не намерена!
– Глори! – Джулиан стал терять самообладание. – Капитан Блэкуэлл – наш гость. И ты будешь относиться к нему с уважением.
– Нет, до тех пор, пока не извинится!
– Вы, мисс Саммерфилд, – с жаром заговорил Николас, – заслуживали тот урок, который я преподал вам сегодня днем, а не мое извинение.
– Прекратите! – Джулиан переводил взгляд с Глори на Николаса. Грудь девушки тяжело вздымалась, и, казалось, вот-вот вырвется из оков стягивающего ее лифа. Молодой человек был темнее ночи. На лице застыло мрачное выражение. Они стояли, с ненавистью глядя друг на друга.
– Мне кажется, вы оба должны извиниться! – сказал Джулиан.
– Что? – воскликнула Глори. – Да этот человек…
– А ты, милочка, – перебил дочь Джулиан, – подвергла риску себя и свою лошадь, решившись на опасный прыжок.
Гнев Глори утих. Красавец-мерин чуть не сломал себе ногу.
– Хорошо, – наконец согласилась она. – Я извинюсь, если и он сделает то же самое. – Девушка стояла рядом со своим отцом, вцепившись худенькими пальчиками в пояс платья.