За считанные минуты Женщина с Отрезанным Носом установила вигвам и занесла в него мешки. Она разожгла костер возле вигвама с помощью огнива, видимо, полученного от белого охотника. Чтобы придать мешку из бизоньей шкуры форму котла, по четырем углам старуха вставила рогатины. Затем она наполнила мешок водой, установив импровизированный котел на шесть камней, разогретых в костре.
Когда вода закипела, Женщина с Отрезанным Носом бросила в котел наструганное мясо, дикий лук, турнепс, росший в прериях, и мяту. Спустя некоторое время в варево добавили грибной порошок с запахом крыжовника.
Одинокий Волк ел первым. Обе женщины ждали, когда он поест, и только потом принялись за еду сами. Эмеральда пыталась проглотить горячий несоленый суп, но каждый глоток напоминал ей о том, что она всего лишь беспомощная пленница у этих странных людей. Аппетита не было никакого. Желудок отказывался принимать непривычную пищу.
– Ты должна укрепить силы, – сказал Одинокий Волк.
– Но я… Я не голодна. И зовут меня Эмеральдой.
– Я зову тебя Зеленоглазой Женщиной. – Одинокий Волк пристально посмотрел на нее своими желто-карими глазами и отвернулся. В присутствии Женщины с Отрезанным Носом он избегал смотреть на нее. И тем не менее Эмеральда чувствовала с каждой минутой, как связь между ними возрастает. Напряжение становилось невыносимым. Она вздрогнула и пролила суп.
Женщина с Отрезанным Носом убрала остатки еды и ушла той же дорогой, откуда пришли они, ровным монотонным шагом. Эмеральда и Одинокий Волк смотрели ей вслед, пока она не исчезла из виду, скрывшись за горной грядой.
– Пойдем, – сказал Одинокий Волк, – нам пора в вигвам.
* * *
Эмеральда лежала нагая, нежась на меховом ковре из бизоньей шкуры, и смотрела на спящего Одинокого Волка.
Они были в вигваме уже несколько часов, а может, и дольше, точно она не знала. Время потонуло в тумане, прорезаемом острыми чувственными мгновениями.
Одинокий Волк буквально затолкал ее в вигвам, так как двигаться она не могла. Оказавшись внутри, она упала на колени на мягкий меховой ковер.
Одинокий Волк приготовил еще горького напитка и поднес ей ко рту костяную чашу. Она сердито оттолкнула ее от себя, но он разжал ей зубы и залил в рот ложку зелья, будто она была капризным несмышленым ребенком. Она должна была или проглотить содержимое ложки, или поперхнуться.
– Я ненавижу это все! – кричала она. – И тебя ненавижу! Я не хочу быть твоей женой, я хочу домой!
– Но ты – моя жена, – ответил он спокойно. – Пленницы часто становятся женами. Это хорошо.
– Хорошо! Может, для тебя и твоего народа это и хорошо, но не для меня. Я другая! Я не такая, как вы!