От того ли это, что сердце его билось быстрее, или сильнее? Но под глазами Бассона было заметно равномерное биение. Бриде не знал, что делать. Быть может, ему следовало встать, пожать руку другу, сделать вид, что ему ничего не было известно, но это было выше его сил. И, вместе с тем, он не мог оторвать от него глаз. Он неожиданно отметил, что Бассон стоял с полуоткрытым ртом, не догадываясь о том, не из недовольства или по расслабленности, как это обыкновенно бывает, но для того, чтобы лучше дышать.
"Почему он не закроет рот?" – спросил себя Бриде, которому было больно смотреть, как его друг, все силы напрягавший на то, чтобы изобразить полнейшее самообладание, выдавал себя мелочью, которую так легко было исправить.
– Присаживайтесь, – сказал ему Шлессингер сурово.
– Не стоит, – ответил Бассон.
И тут же губы его приоткрылись снова. Десять человек находилось комнате. Несмотря на это, в одно мгновение наступила тишина, обнаружившая, что в стоявшем гомоне никто по-настоящему не расслаблялся.
– Извольте подойти к нам, мсье Бриде, – сказал Шлессингер.
Бриде обнаружил, что он один продолжал сидеть. Он поспешно встал. Теперь оказалось, что он стоял рядом с Бассоном, против стола.
– Так вы знакомы друг с другом, или вы не знакомы? – спросил Шлессингер, словно ему надоела комедия, которая тянулась слишком долго.
Бассон и Бриде в первый раз открыто посмотрели друг на друга.
Бриде на мгновение заколебался. Ему неожиданно показалось, что ему не доставало естественности, что при той близости к Бассону, о которой всем было известно, он должен был сразу заговорить с ним, без всякого приглашения, подать ему руку.
Бассон тоже молчал. Он оглядел своего товарища с головы до пят, затем, словно вопрос казался предмета постороннего, холодно ответил:
– Я действительно знаю мсье Бриде.
– Да, да, мы знакомы, – сказал тот.
Бассон сохранял невозмутимость. Он не отрицал, что знаком с Бриде, но было ясно, что он презирает эту полицейскую уловку, состоявшую в том, чтобы смутить присутствием друга. Он не вменял ему этого в вину. Но своей холодностью он показывал полицейским, что те напрасно теряли время, что его дружеские чувства к старому товарищу не имели достаточного значения, чтобы помешать ему в том, что у него было сказать в свою защиту.
Шлессингер раскрыл портфель. Он не вынул из него никаких бумаг.
– Вы утверждаете, – сказал он обоим, – что никогда не встречались в Лионе.
– Я утверждаю, – воскликнул Бриде, который был рад сказать правду.
Бассон не ответил. Своим пренебрежительным видом он давал понять, что если это все, что у него собирались спросить, то он не видел смысла отвечать.