— полное воды. У него было еще одно — с кровожадной бестией. Но бестия не смогла дышать водой. У него было оружие, которое пускало лучи света, разрезающие стены и превращающие плоть в пепел. Но лучи лишь заставляли воду кипеть. Я помню.
Я помню комнату, куда загнал его. Вам сказать, сколько свечей горело на столе? Сосчитать все камни в стенах? Измерить, под каким углом лежали в углах тени? Рассказать вам обо всем, что я увидел в его последнем зеркале?
Оно было совершенно плоским, но из-за красителя и формы показывало некое место среди островерхих холмов и глубоких ущелий в Вассалах Аленда. Высокое летнее солнце освещало мягкую траву на склоне одного из холмов и сверкало в воде, сдерживаемой дамбой. О, как же оно сверкало! Я видел бабочек, таких, каких не встретишь в Морданте, они танцевали среди маргариток и одуванчиков. А над дамбой стояла могучая ель. Я видел все это.
Помните обо мне, миледи. — Он пронзительно смотрел на Теризу, но поочередно то левым, то правым глазом — другой обязательно оказывался устремленным на пилон за ее спиной. — Я прекрасно помню Вагеля. Я слышал, с каким презрением он смеялся надо мной, и видел, как он входит в зеркало, словно ему нечего бояться. Я видел, как сначала один ботинок, затем второй прошли через зеркало и оказались в траве, давя зеленые стебли. Я видел, как сверкала его черная мантия под летним солнцем. Я видел, как плечо его закрывает дамбу, когда он сделал шаг или два по направлению к вершине холма.
Затем он обернулся и пригласил меня последовать за ним.
— Он издевался надо мной, миледи. — Руки Хэвелока делали судорожные движения, словно он царапал воздух когтями. — Он издевался, и издевка светилась на его лице. Так что я последовал за ним, хотя каждый воплотитель знает, что такое воплощение никуда не приводит, это — безумие.
— Его голос возрос до вопля. — Подожди, Вагель. Я иду. Я иду. А-а-а! — вопль внезапно сменился стоном.
— Я — Знаток. Я раскрыл это зеркало. Я шагнул в него. Но когда я ступил в него… — его голос стал визжащим фальцетом, — он снял солнце с небес и швырнул его мне в глаза, и глубоко во мне разлился свет. Свет, миледи, хи, хи. Свет.
Мастер Квилон кашлянул. Глаза его покраснели от печали или вина. Хриплым голосом он сказал:
— Миледи, вы спрашивали меня, почему его называют Королевским Подлецом? Потому что его считали в своем роде предателем таких же, как он
— остальных воплотителей.
Это действительно так, он предал многих воплотителей королю Джойсу. В его понимании цели короля были важнее свободы личности. Но самый большой акт предательства произошел с воплотителями, собравшимися вокруг Вагеля в Кармаге. Именно он уничтожил клику. Утаив свое происхождение и свои привязанности, он присоединился к Архивоплотителю как очередной создатель зеркал, жадный до власти. Три года — его жизнь постоянно подвергалась смертельной опасности — он служил Вагелю и изучал его, участвуя во всех злодействах, но на самом деле изучая слабые места клики и ее планы. И когда он выяснил все их слабые стороны, то захлопнул ловушку, приведя короля Джойса и эскадрон его гвардии в то место, где воплотители жили и ковали свои заговоры.