Скрывшись в сельской глухомани, Дильс продолжал внимательно наблюдать за событиями. За неделю до его ухода, 21 сентября, началось разбирательство по поводу поджога рейхстага. Поскольку он руководил расследованием и знал все тайные стороны, ему скоро стало ясно, что дело примет скандальный оборот. За границей этот процесс привлек всеобщее внимание: немецкие эмигранты всячески стремились пролить свет на эти события. Дильс тайно дал знать в Берлин, что мог бы вернуться, если его возвращение будет оценено по достоинству.
Тем временем Хинклер в Берлине продолжал совершать ошибку за ошибкой; в конце октября, менее чем через тридцать дней после назначения, его пришлось спешно уволить. Получив срочный вызов, Дильс согласился снова занять свой пост. Первое, что он сделал, — приказал арестовать Хинклера, который, увидев ранним утром гестаповских полицейских у себя под дверью, сбежал из дома через окно. Полицейский патруль задержал его и доставил в участок, откуда он смог связаться со своим другом Кубе, примчавшимся его выручать.
После этого события-предупреждения Дильс возобновил свою работу и принялся за старое. В то же время Геринг почувствовал, в кого метились противники Дильса, и решил принять превентивные меры. 30 ноября 1933 года, пользуясь своими полномочиями министра-президента Пруссии, он выпустил декрет революционного содержания, по которому политическая полиция — гестапо — освобождалась от подчинения министерству внутренних дел. По этому документу гестапо переходило в ведение одного Геринга. Отделение «политической» полиции представляло собой юридическую несуразность, но нацистам были нипочем соблюдения юридических норм.
В тот же день Геринг выдал ордер на арест некоторых членов той самой комиссии, которой после ухода Дильса было поручено реорганизовать гестапо, но она ни разу не собралась. Аресты не осуществили, но свою цель они выполнили: послужили предупреждением тем, кто попытался бы взглянуть на то, что происходит в недрах неприкосновенного гестапо.
В начале 1934 года пресса Херста в Америке опубликовала статью Геринга, в которой он писал: «Мы лишаем защиты закона врагов народа… Мы, национал-социалисты, сознательно отказываемся от ложной терпимости и фальшивого гуманизма… Мы не признаем лживых выдумок адвокатов, их китайской грамоты юридических тонкостей».
Действительно, нацисты никогда не считались с «адвокатской китайской грамотой». Единственный раз они в целях пропаганды попытались использовать большой, хорошо отрепетированный судебный процесс, однако эта махинация обернулась против них.