Приезжал Рединг в Советский Союз многократно. Один год – в Дубулты, в Дом творчества, с двумя своими чудными мальчиками, с женой, очень милой женщиной (а также со своими полотенцами, простынями и рулонами туалетной бумаги). В Дубултах мы общались еще и еще.
Но не об этом речь… Рединг обязательно хотел познакомить нас с Бёллем, мы садились в машину и ехали из Дортмунда в Кёльн (60-е годы, конец).
Приехали в первый раз, Рединг позвонил по автомату Бёллю, тот извинился: что-то заставляет его отложить нашу встречу часа на два. Звонили через два часа, еще через два – результат тот же, и мы уезжаем в Дортмунд.
Спустя день-другой мы снова в Кёльне и снова визит откладывается сначала на два часа, потом – на час, ну, а потом – мы в кабинете Бёлля. Рединг сияет и, сияющий, знакомит нас. Только начинаем разговор, как Бёлль говорит: а пойдемте-ка я покажу вам свою квартиру!
И все идут по комнатам (восемь их, что ли?), а я взбрыкнул и не пошел, остался в кабинете один.
Прибегает переводчица:
– Сергей Павлович! Пойдемте же, пойдемте с нами!
– Не пойду!
Минут через двадцать-тридцать все возвращаются в кабинет. Общая неловкость. Я сгораю со стыда. Минут тридцать-сорок разговор. Кажется, интересный. Но я-то его не помню, ни слова. Больше того: после этой встречи не могу читать Генриха Бёлля.
И всякий раз, когда доходили слухи о том, как Бёлль помогает Солженицыну, я снова переживал все ту же неловкость.
А Ирочка Роднянская – это самая образованная, она же и беззаветная сотрудница нашего журнала.
А все или почти все, что печатал Бёлль в СССР, проходило через “Новый мир”. Но не при мне – он умер за год до моего прихода в журнал. Тоже укор. Мне.
Писатели не пишут нынче потому, что все кругом объелись гласностью, в результате у всех – несварение головного мозга.
Мне хотелось бы написать о герое (современном), который взывает:
“Господи, благослови меня, грешного, в Тебя не верующего!
Господи, благослови меня, не нашедшего в душе своей Тебя и ввергшего затем душу свою в мир, никогда не сотворенный Тобою, но сотворенный неизвестностью ради самой же себя!
Господи, благослови меня и прости за то еще, что в жажде узнавания мира миновал я Тебя и возвеличил себя в той же дьявольской жажде!
Господи, благослови меня и тех еще, кто слово “цена” низвел до принадлежности любого предмета и любого духовного, Тобою сотворенного!
Господи, благослови меня и тех еще, кто жизнью своею зажил жизни чужие, но понял это лишь на склоне лет своих!
Господи, благослови вернуться в замысел Твой!”
Примечание редактора: из беседы с одним из авторов “Нового мира” и др. журналов. С этим он, журналист, пришел ко мне. С этим же от меня и ушел. Что я мог ему сказать? Посоветовать? Что из этого мог принять к печати?