Аббат встал, прошелся два раза по комнате, прижимая дрожащую руку к пересохшему горлу.
— И вы полагаете, что он умер…
— С голоду, господин аббат, с голоду! — отвечал Кадрусс. — Я в этом так же уверен, как в том, что мы с вами христиане.
Аббат судорожно схватил наполовину полный стакан с водой, выпил его залпом и с покрасневшими глазами и бледным лицом снова сел на свое место.
— Согласитесь, что это большое несчастье, — сказал он глухим голосом.
— Тем более, что не бог, а люди ему причиной.
— Перейдемте же к этим людям, — сказал аббат. — Но помните, — добавил он почти угрожающим голосом, — что вы обязались сказать мне все. Так что же эти люди, которые умертвили сына отчаянием, а отца голодом?
— Двое его завистников: один — из-за любви, другой — из честолюбия:
Фернан и Данглар.
— До чего довела их зависть? Говорите!
— Они донесли на Эдмона, что он бонапартистский агент.
— Но кто из них донес на него?» Кто подлинный виновник?
— Оба, господин аббат; один написал письмо, другой отнес его на почту.
— А где было написано это письмо?
— В самом «Резерве», накануне свадьбы.
— Так и есть! — прошептал аббат. — О Фариа, Фариа! Как ты знал людей и их дела!
— Что вы говорите? — спросил Кадрусс.
— Ничего, — отвечал аббат, — продолжайте.
— Данглар написал донос левой рукой, чтобы не узнали его почерка, а Фернан отнес на почту.
— Но и вы были при этом! — воскликнул вдруг аббат.
— Я? — отвечал удивленный Кадрусс. — Кто вам сказал, что я был при этом?
Аббат увидел, что зашел слишком далеко.
— Никто не говорил, — сказал он, — но, чтобы знать такие подробности, нужно было быть при этом.
— Вы правы, — сказал Кадрусс глухим голосом, — я был при этом.
— И вы не воспротивились этой гнусности? — сказал аббат. — Тогда вы их сообщник.
— Господин аббат, — отвечал Кадрусс, — они напоили меня до того, что я почти совсем лишился рассудка. Я видел все, как в тумане. Я говорил им все, что может сказать человек в таком состоянии, но они отвечали мне, что это только шутка с их стороны и что эта шутка не будет иметь никаких последствий.
— Но на следующий день, сударь, на следующий день вы увидели, что она все же имела последствия. Однако вы промолчали, хотя были при том, как арестовали Дантеса.
— Да, господин аббат, я был при этом и хотел говорить; я хотел все рассказать, но Данглар удержал меня.
«А если окажется, — сказал он мне, — что он виновен, что он в самом деле был на Эльбе и ему поручили передать письмо бонапартистскому комитету в Париже, если это письмо при нем найдут, то ведь на его заступников будут смотреть, как на его сообщников».