Обессиленную артистку отвели за шторку, и удовлетворенная публика уселась на топчан, обсуждая пережитое. Тим, со все еще шальными глазами, пошел заказать в баре водки.
– Единственная баба, которая может так кончать! – переведя дух сказал один из наших соседей.
Мне вдруг стало неуютно в этом исключительно мужском обществе, обсуждающем женщин.
– Ты что ж никогда не видел, как бабы кончают? – крикнули с другого конца зала.
– Да, видел, тока теперь думаю, что это брехня…
Я поискала глазами моего спутника, но он словно провалился, и я решила, что он пошел освежиться в туалетную комнату, ведь и его не оставили равнодушным Глафирины прелести. Делать здесь мне было больше нечего, пора потихоньку сматываться.
– Не циклись на Глашке, она уже по нормальному и не сможет с такой-то лоханью, – сказал кто-то рядом. – Навеки Жоркиной клиенткой будет.
Притянув к себе брошенную в пылу ажиотажа сумочку, я начала отступление.
– А мне вот интересно… Как у Жорки с Глашкой получается, мы видели, а как у него другая бабенка заголосит? А?
– А это мы сейчас посмотрим, – голос говорившего приобрел странные нотки.
– Это как же?
– А вот так! – сказал мужик и цепко схватил меня за руку. – Жорку зови, шоу маст го он!
Я завизжала так, что будь здесь окна, то в них бы треснули стекла.
Была в нашей газете рубрика 'Калейдоскоп событий', так вот этот калейдоскоп я ощутила на себе. Максимовский, услышавший мои жуткие вопли в притоне, тут же позвонил знакомой бригаде омоновцев, мало того, стал ломиться внутрь и грозить охране, упоминая притом, что задерживаемая ими гражданка очень известная в узких кругах журналистка. Все это он рассказал потом, а в тот момент я просто перестала соображать, было очень страшно.
Едва в отдалении раздался шум и возбужденные голоса, амбал, крепко державший мои руки, втолкнул в маленькую комнатку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся гримеркой. На меня изумленно уставились уже одевшаяся Глафира и еще какая-то девица, видно редко бывали женщины на их специфических представлениях.
В замке щелкнул ключ, и ненадолго наступила тишина. Совсем ненадолго – не прошло и двух минут, как за дверью зашумели, раздался грохот падающей мебели, крики и мат.
Мы с девицами переглянулись – похоже, им, как и мне было не по себе, и на всякий случай отошли подальше от двери. И не зря – внезапно раздался грохот, дверь рухнула, и я увидела бледного, несмотря на загар, Максимовского.
Роман схватил меня, и затряс, спрашивая:
– Цела? Они тебя не тронули? Травмы есть? Да что ты молчишь?!
От шока я онемела, только разводила руками и мотала головой.