– Эй! Накройте ужин в комнате номер два, на четвертом этаже, – приказал Ла Юрьер. – Идите наверх, господа, идите наверх!
Оба приезжих последовали за Грегуаром, шедшим впереди и освещавшим путь.
Ла Моль смотрел им вслед, пока они не скрылись; обернувшись, он увидел, что Коконнас высунул голову из кухни. Широко раскрытые глаза и разинутый рот придавали его лицу вид неописуемого изумления.
Ла Моль подошел к нему.
– Видал, черт побери? – спросил Коконнас.
– Что?
– Двух дворян?
– И что же?
– Готов поклясться, что это...
– Кто?
– Да... король Наваррский и человек в вишневом плаще.
– Клянись, если хочешь, только тихо.
– А, ты их тоже узнал?
– Конечно.
– Зачем они сюда пришли?
– Какие-нибудь любовные делишки.
– Ты так думаешь?
– Уверен.
– Я предпочитаю любовным делам хорошие удары шпагой. Я готов был поклясться, а теперь бьюсь об заклад...
– Из-за чего?
– Что тут какой-нибудь заговор.
– Э! Ты с ума сошел.
– Я тебе говорю...
– А я тебе говорю, что если они заговорщики, то это их дело.
– Что ж, это верно! Ведь я больше не служу у Алансона, так что пускай себе улаживают свои дела, как их душе угодно.
Так как куропатки достигли, по-видимому, той степени прожаренности, какую любил Коконнас, то пьемонтец, рассчитывавший на них как на самое лакомое блюдо своего ужина, позвал Ла Юрьера, чтобы тот снял их с вертела.
А в это время Генрих и де Муи устроились у себя в комнате.
– Государь! Вы видели Ортона? – спросил де Муи, когда Грегуар накрыл на стол.
– Нет, но я получил записку, которую он положил за зеркало. Я думаю, мальчик испугался; дело в том, что его застала там королева Екатерина, он и убежал, не дожидаясь меня. Я было немного встревожился, когда Дариола сказала мне, что королева-мать долго разговаривала с Ортоном.
– О! Это не опасно. Он ловкий постреленок, и, хотя королева-мать знает свое дело, он обведет ее вокруг пальца, я в этом уверен.
– А вы, де Муи, видели его потом? – спросил Генрих.
– Нет, но я увижу его сегодня: в полночь он должен зайти сюда за мной и принести мне добрый мушкет, а когда мы отсюда выйдем, он все мне расскажет.
– А что это за человек был на углу улицы Де-Матюрен?
– Какой человек?
– Человек, который дал мне лошадь и плащ; вы в нем уверены?
– Это один из самых преданных нам людей. А кроме того, он вас не знает, ваше величество, и даже не представляет себе, с кем он имел дело.
– Значит, мы можем говорить о наших делах совершенно спокойно?
– Вне всякого сомнения. А кроме того, Ла Моль на страже.
– Чудесно.
– Так что же сказал герцог Алансонский, государь?
– Герцог Алансонский не хочет уезжать, де Муи, он вполне ясно дал это понять. Избрание герцога Анжуйского на польский престол и нездоровье короля изменили все его намерения.