– Я никому не даю взаймы, – категорично ответил Браско, но сердце сжало ужасное предчувствие.
– Но попытка была предпринята? – опять вступил грозный правый.
Браско лихорадочно соображал, не понатыканы ли жучки в его кабинете и откуда им известно, что Джованни просил о кредите?
– Да, но я ответил отказом, – поспешил сказать полуправду Браско.
– Объяснил ли господин Ризио, зачем ему нужны деньги? – нежно обратился к покрывающемуся испариной Браско левый близнец.
– Нет, он сказал, что это важно и только, – с надеждой на скорое избавление от этого допроса, повернулся к нему Браско.
– Господин Браско, нет нужды напоминать вам, что нас интересует правда и только правда, – правый смотрел на Браско, и старому итальянцу казалось, что он видит его насквозь, знает всю правду и сейчас играется с ним как кошка с мышкой.
– Madonna mia! – вскричал потерявшийся от безнадежности Браско. – Вы что, уличаете меня во лжи?!
– Нет, но ваше сотрудничество с нами принесет пользу не только нам, но и вам, – обласкал его левый.
– Каким же образом, позвольте узнать? – спросил оседающий в кресле итальянец.
– Ваш ресторан останется, как вы выражаетесь, островком культуры, а не притоном контрабандистов и наркоторговцев! – ехидно заметил первый и всезнающе оскалился в жуткой улыбке.
– Мне очень жаль, дорогой друг, но, похоже, что вы не владеете ситуацией, – пожалел его левый.
– Не владеет?! С чьего благословения в этом шалмане совершаются сделки?
Итальянская мафия развернула свою деятельность в самом сердце России, – голосом телевизионного комментатора закончил свою обличительную речь правый.
Все, чего так боялся Браско, ради чего пошел на преступление – свершалось!
Потеря безупречной репутации, запятнанное славное имя рода Браско! Слухи разойдутся волнами – и на родине и далеко за ее пределами, где есть итальянские диаспоры, будут говорить о позоре Браско!
Сердце старика ухнуло, в глазах его побелело, будто он увидел саван девы с пустыми глазницами и остро отточенной косой, нестерпимой болью сжала она костлявой рукой больное упавшее сердце, свела судорогой горло, не позволив сказать последнее слово. Только и смог просипеть Браско:
– Не я…
Кулем он осел в своем кожаном кресле, испустив последний дух, пока близнецы удивленно посмотрели друг на друга, синхронно сорвались с кресел, обогнув огромный стол, стали трясти старика за грудки и рвать на нем галстук и рубашку.
Поздно. Ни звонки в скорую, ни искусственное дыхание рот в рот, проделанное милосердным левым не помогло бедному итальянцу. Душа его отлетела и смотрела с высоты на эту суматоху, на побледневший персонал, пожалевший не только своего хозяина, но и себя, ведь придется искать новую работу.