И директор, как пацан, разбивший хрустальную вазу и лихорадочно составляющий осколки (авось не заметят!), склеивает две страницы, переписывает весь злополучный приказ номер 4 от 11.10.37, кроме пункта о Клюкине Н. И. и дальше ведет книгу приказов как ни в чем ни бывало. Помогло ли это ему? Не распластал ли лист на стекле и бывалый энкавэдешник?
И опять остановил я свою расхристанную фантазию: что за буржуазности?! Зачем вещдоки, когда есть донос? Зачем вообще какие-нибудь доказательства, когда есть план по разоблачениям? Может, ты еще и суда присяжных пожелаешь? Или адвоката на этапе следствия? Со всеми этими пережитками давно покончено. А эта, кадровичка… «А что такое было в 37 году?» Какова? А ведь ей за сорок!
А что, ты намного больше знаешь, думал я. Ведь не так давно ты считал это очередным перегибом. Лес рубят — щепки летят. Борьба есть борьба. И так далее.
Борьба борьбе — рознь. Насилие, даже прогрессивное (как будто бывает прогрессивное насилие, хмыкнул я; но ведь нас учили, что добро должно быть обязательно с кулаками!), прогрессивное насилие неизбежно вырождается в регрессивное и репрессивное. Лихие чекисты двадцатых закономерно были расстреляны в тридцатых. Это закон природы, и выражать какие-либо эмоции по этому поводу неуместно. Не обижаемся же мы на явление резонанса за то, что мост рушится под ногами марширующих солдат!
…Когда брали бабушку, она сказала: «За что же? Я в Харбине в белогвардейской тюрьме сидела!»
И ей ответили: «Вот такие-то нам и нужны!».
Мы все живем как будто, но…
Вот такие-то и были нужны! Не щепки летели, и даже не политические противники. Летели все, кто позволял себе жить по-своему. Носители духа. Потому-то и детей их репрессировали. Долгое время я не мог понять — зачем. Ведь даже царские сатрапы проявляли внимание лишь к самим революционерам: не вырезали же они семью Ульяновых из-за Александра!
Потом понял: это был тотальный духовный геноцид. Дети носителей духа были воспитаны в этом духе, пропитаны этим духом, и с ними пришлось бы иметь дело потом: начались бы опять дискуссии, фракции и вообще всякая демократия. Уж лучше было обеспечить монолитное единство сразу. Но генетика тогда была не в моде, и начинали все же не с младенцев. Так выжила моя мать.
Что-то успели заложить в нее родители. Что-то от нее досталось мне. Но сравним фотографии.
Вот они в 30 лет: цельные, прямые люди. Идут, и знают, куда идут, и знают, во что верят.
Вот она в 30 лет: идет прямо, но идет куда послали, верит в то, во что сказали верить и чувствует, что обманута, но не знает в чем.