– Наш офицер, – сказала тогда она, всегда склонная видеть все в розовом свете, – наш офицер, наверно, побоялся, что у него не хватит людей, и потому оставляет в качестве подкрепления тех, кого мы к нему посылаем. Это предусмотрительно, но вызывает некоторое беспокойство.
– Да, беспокойство, и довольно сильное, – ответил Мейнвиль, продолжая смотреть вперед, в ночной мрак.
– Мейнвиль, что, по-вашему, могло случиться?
– Я сам поеду, и мы узнаем, сударыня.
И Мейнвиль уже направился к двери.
– Я вам запрещаю, – вскричала, удерживая его, герцогиня. – Мейнвиль, а кто же останется со мной? Кто сможет узнать в должный момент всех ваших офицеров, всех наших друзей? Нет, нет, Мейнвнль, останьтесь. Когда идет речь о таком важном секрете, естественно, возникают всякие опасения. Но, по правде говоря, план был настолько хорошо обдуман и держался в такой строгой тайне, что не может не удаться.
– Девять часов, – сказал Мейнвиль, скорее в ответ на собственное нетерпение, чем на слова герцогини. – Э, вот и монахи выходят из монастыря и выстраиваются вдоль стен: может быть, они получили какие-нибудь известия.
– Тише! – вскричала вдруг герцогиня, указывая на горизонт.
– Что такое?
– Тише, слушайте!
Издали начал доноситься заглушенный расстоянием грохот, похожий на гром.
– Конница! – вскричала герцогиня. – Его везут, везут сюда!
И, перейдя по своему пылкому характеру сразу от жесточайшей тревоги к самой неистовой радости, она захлопала в ладоши и закричала:
– Он у меня в руках, он у меня в руках!
Мейнвиль прислушался.
– Да, – сказал он, – это катится карета и скачут верховые.
И он во весь голос скомандовал:
– За ворота, отцы, за ворота.
Тотчас же высокие решетчатые ворота аббатства быстро распахнулись, и из них вышли в боевом порядке сто вооруженных монахов во главе с Борроме.
Они выстроились поперек дороги.
Тут послышался громкий крик Горанфло:
– Подождите меня, да подождите же! Я ведь должен возглавить братию, чтобы достойно встретить его величество.
– На балкон, господин аббат, на балкон! – закричал Борроме. – Вы же знаете, что должны надо всеми нами возвышаться. В Писании сказано: «Ты возвысишься над ними, яко кедр над иссопом».
– Верно, – сказал Горанфло, – верно: я и забыл, что сам выбрал бы это место. Хорошо, что вы тут и напомнили мне об этом, брат Борроме, очень хорошо.
Борроме тихим голосом отдал какое-то приказание, и четыре брата, якобы для того, чтобы оказать почет настоятелю, повели достойного Горанфло на балкон.
Вскоре дорогу, которая недалеко от монастыря делала поворот, осветили факелы, и герцогиня с Мейнвилем увидели блеск кирас и шпаг.