– А письмо?
– Письма он не увидел, как своих ушей, благодаря принятым мною мерам предосторожности.
– Браво! Напрасно вы не пожелали рассказать мне о своем путешествии, господин Шико, изложите все до малейших подробностей, меня это очень занимает.
– Ваше величество очень добры.
– Но меня смущает одна вещь.
– Что именно?
– Если письмо не существует для господина де Майена, то не существует оно и для меня. А раз письма нет, как узнаю я, что мне написал мой добрый брат Генрих?
– Простите, сир, оно существует в моей памяти.
– Как так?
– Прежде чем уничтожить письмо, я выучил его наизусть.
– Прекрасная мысль, господин Шико, прекрасная, узнаю ум земляка. Вы, значит, прочитаете мне его вслух?
– Охотно, сир.
– Таким, как оно было, ничего не изменив?
– Не перепутав ни слова.
– Как вы сказали?
– Я сказал, что изложу все в точности: хоть язык мне и незнаком, память у меня превосходная.
– Какой язык?
– Латинский.
– Я вас что-то не понимаю, – сказал Генрих, устремляя на Шико свой ясный взгляд. – Вы говорите о латыни, о письме…
– Разумеется.
– Объяснитесь же. Разве письмо моего брата написано было по-латыни?
– Ну да, сир.
– Почему по-латыни?
– А, сир, наверно, потому, что латынь – язык, не боящийся смелых выражений, язык, на котором все можно высказать, на котором Персий и Ювенал увековечили безумие и грехи королей.
– Королей?
– И королев, сир.
Брови короля сдвинулись над глубокими впадинами глаз.
– Я хотел сказать – императоров и императриц, – продолжал Шико.
– Значит, вы знаете латынь, господин Шико? – холодно спросил Генрих.
– И да и нет, сир.
– Ваше счастье, если да, ибо в таком случае у вас по сравнению со мной – огромное преимущество; я ведь ее не знаю. Из-за этой проклятой латыни я и мессу-то перестал слушать. Значит, вы ее знаете?
– Меня научили читать по-латыни, сир, равно как и по-гречески и по-древнееврейски.
– Это очень удобно, господин Шико, вы – просто ходячая книга.
– Ваше величество нашли верное определение – ходячая книга. У меня в памяти запечатлевают какие-то страницы, посылают, куда нужно, я прибываю на место, меня прочитывают и понимают.
– Или же не понимают.
– Как так, сир?
– Ясное дело: если не понимают языка, на котором вы напечатаны.
– О сир, короли ведь все знают.
– Так говорят народу, господин Шико, и так льстецы говорят королям.
– В таком случае, сир, незачем мне читать вашему величеству это письмо, которое я заучил наизусть, раз ни вы, ни я ничего не поймем.
– Кажется, латинский язык сходен с итальянским?
– Так утверждают, сир.
– И с испанским?
– Очень, как говорят.
– Раз так – попытаемся: я немного знаю по-итальянски, а мое гасконское наречие весьма походит на испанский. Может быть, и в латыни как-нибудь разберусь, хотя никогда ее не изучал.