Смело бросив королю эти слова, Маргарита стала ждать возражений.
Шико опустил голову, Генрих пожал плечами.
– Подумайте, друг мой, – сказал он, – в конце концов, вы, может быть, чересчур хорошо поняли эту латынь, и письмо моего брата, возможно, не столь злонамеренно.
Как ни кротко, как ни мягко произнес Генрих эти слова, королева Наваррская бросила на него взгляд, полный недоверия.
– Поймите меня до конца, сир, – сказала она.
– Мне, бог свидетель, только этого и нужно, сударыня, – ответил Генрих.
– Нужны вам или нет ваши слуги, скажите!
– Нужны ли они мне, женушка? Что за вопрос! Что бы я стал делать без них, предоставленный самому себе, боже ты мой!
– Так вот, сир, король хотел бы оторвать от вас лучших ваших слуг.
– Это ему не удастся.
– Браво, сир, – прошептал Шико.
– Ну, разумеется, – заметил Генрих с тем изумительным добродушием, которое было настолько свойственно ему, что до конца его жизни все на это ловились, – ведь слуг моих привязывает ко мне чувство, а не выгода. Я ничего им дать не могу.
– Вы им отдаете все свое сердце, все свое доверие, сир, это лучший дар короля его друзьям.
– Да, милая женушка, и что же?
– А то, сир, что вы больше не должны им верить.
– Помилуй бог, я перестану им верить лишь в том случае, если они меня к этому вынудят, оказавшись недостойными веры.
– Ну так вам, – сказала Маргарита, – докажут, что они ее недостойны, сир. Вот и все.
– Ах так, – заметил король, – а в чем именно?
Шико снова опустил голову, как всегда делал это в щекотливый момент.
– Я не могу сказать вам это, сир, – продолжала Маргарита, – не поставив под угрозу…
И она оглянулась по сторонам.
Шико понял, что он лишний, и отошел.
– Дорогой посол, – обратился к нему король, – соблаговолите обождать в моем кабинете: королева хочет что-то сказать мне наедине, что-то, видимо, очень важное для моих дел.
Маргарита не шевельнулась, лишь слегка наклонила голову – знак, который, как показалось Шико, уловил только он. Видя, что супруги были бы очень рады, если бы он удалился, он встал и вышел из комнаты, отвесив обоим поклон.