— Собаки? — спросил Мокки, — Те же, вчерашние?
— Те, что были вчера, уже далеко отсюда.
Мокки почесал свою бритую голову:
— Верно… Вчерашние собаки, наверное, уже привели свое стадо в Бамьян.
— А эти собаки? — почему-то заволновалась Серех, — Ты разве не понимаешь, почему они так воют?
Мокки прислушался вновь:
— Разве что из-за мертвеца?
— Да. Пришел караван, чтобы похоронить его здесь, — и кочевница заторопилась, — Пойдем же!
Глаза Серез засветились, словно от радости. Саис принялся обматывать голову грязным куском материи, который заменял ему чалму и думал при этом: «Вот, таковы все женщины. Ни на что они не глазеют с таким любопытством, как на похороны. Ни роды не возбуждают у них такого интереса, ни даже свадьба».
— Ты что же, больше не боишься? — спросил он ее.
— Еще чего! — ответила ему Серех искренне удивившись, — Сейчас же день, а там просто мертвый, которого хоронит его племя. Пойдем!
Выйдя из палатки, они остановились ослепленные светом солнца. Зернистая пыль, голые, покрытые снегом и льдом, скалы — все потонуло в белом, резком сиянии холодных лучей. И Мокки подумал: «Молитва… я забыл помолиться… забыл! Аллах накажет меня за это!»
Схватив Серех за плечи, он развернул ее в сторону востока и почти бросил ее на землю.
— Проси всевышнего, чтобы он простил нам наши грехи, — воскликнул он и сам начал произносить слова молитвы.
Серех его совсем не слушала. Прижавшись лбом к земле, она не думала ни о чем другом, только о похоронной процессии. Когда оба они поднялись с колен, и в свете утра предстал перед ними тот самый холм, с выстроенными на нем гробницами, — он не показался им таким уж устрашающим, как в темноте ночи.
Тонкая струйка дыма поднималась к небу между стенами гробниц, примыкавших друг к другу.
— Надо бы сходить к ним. Может им что-нибудь нужно? — заколебался Мокки.
— Да помолчи же! — оборвала его Серех, — Вот опять… Слышишь?
В этот момент раздался такой душераздирающий крик и стенания, что заглушил лай собак. Серех прижала руки к груди и горько заголосила, пытаясь перекричать траурный плач. Сорвавшись с места, она бросилась в эту сторону, чтобы смешаться с толпой плакальщиц. Мокки проводил ее взглядом и, когда она исчезла за холмом, пошел в сторону дыма от костра и нашел в нише спящего Уроса и Гуарди Гуеджи с закрытыми глазами. Но Джехол уже проснулся.
«Он наверняка хочет пить» — подумал Мокки и зашептал:
— Сейчас, сейчас, мой принц. Как только они проснутся, ты получишь чистую, вкусную воду.
Он ожидал, что Джехол поприветствует его легким движением или же ржанием, как он это делал всегда, но ничего такого не произошло. Мокки попытался тихо посвистеть, как раньше, когда Джехол был еще совсем маленьким жеребенком на тонких ногах, — это был язык, который принадлежал только им двоим. Никогда он не игнорировал этот призыв саиса. Но в это утро Джехол, казалось, не слышал его, он смотрел в сторону, равнодушный и чужой.