И это его замкнутый, скрытный сын… Что его так изменило?
— Сядь! — приказал он ему.
Урос сел на постель и поставил костыли рядом с собой.
— Теперь говори.
— Конь должен быть моим, — произнес Урос со страстной решимостью.
— На земле есть и другие лошади, — осторожно заметил Турсен.
— Но только один Джехол! Нет подобного ему!
Турсен некоторое время молчал и думал: «Да. Как же все люди похожи! Сотни наездников я знал, и для каждого из них именно его лошадь была самой лучшей, несравненной лошадью на земле. Конечно, для человека, который привязан к своему коню — это естественно, но для Уроса?»
— Почему ты ничего не говоришь? — воскликнул тот, — Ты же лучше всех знаешь, что Джехол самый отважный, самый умный, самый быстрый и прекраснейший конь в мире!
— Вчера, у реки, когда к тебе привели Джехола, мне показалось, что ты так совсем не думаешь…
— Тогда я его совсем не знал…
И Урос рассказал Турсену о том, что случилась вчера вечером. А Турсен слушал и опять вспомнил того черного коня, которого он убил, и опустил голову. Он почувствовал сильнейшую жалость. Кого он жалел? Своего сына? Себя самого? Лошадей? Всех людей на свете? И почему вдруг? Потому что это было такой сложной вещью — жить? Невероятно сложной…
Урос замолчал. Турсен поднял голову и спросил:
— Цена Мокки?
— Деньги за невесту. Дом, земля и все, что нужно для начала.
Урос боязливо взглянул на Турсена, который задумчиво смотрел в пол. Его молчание показалось Уросу целой вечностью.
— Хорошо, — наконец решил Турсен, — Хорошо… О цене за невесту я сам поговорю с Аккулом. Дом? Мой дом в Калакчаке все еще стоит, и моя земля тоже при нем. Им хватит.
Уросу вдруг стало стыдно. Отец столько решил для него сделать, а ему самому казалось, что он этого совершенно не заслуживает.
— В Калакчаке? — переспросил он, — А ты разве сам не хотел… в один прекрасный день?
— Этот день, сын мой, еще не настал. Он еще очень далек! — воскликнул Турсен.
«Никогда еще я не совершал более правильной вещи — довольно подумал Турсен, — О чем тут можно говорить, когда моему сыну так нужна моя помощь? И он всегда будет в ней нуждаться, всегда…»
А Урос взглянул на отца и подумал: «Как моложаво он выглядит!»
— Ты знаешь… Там, в Калакчаке, — заговорил Турсен задумчиво и тихо, — Ведь там дом твоей… — он опустил голову. Урос ничего еще не знает. Как он мог забыть? Но с его возвращения случилось столько всего…
— Я тебе не сказал, — продолжил он, — твоя мать. Она умерла.
— Предшественник мира сообщил мне об этом, в ту самую ночь на кладбище кочевников, — ответил Урос, — Мир ее тени!