Они действительно нашли ее. Зрелище оказалось, прямо скажем, не для слабонервных. Весь коридор и лестница были залиты уже бурой кровью. Запах стоял, как на скотобойне – пахло мясом и тленом. Граф с Александром Михайловичем стояли на верхней ступеньке. Ясноокий, бледный как полотно, старался не наступить на особенно большие засохшие озерца, брезгливо поднимая ноги. Внизу, рядом с обезображенным голым трупом сидела на коленях Соня. Она ревела навзрыд, сотрясаясь все телом и не поднимая склоненной растрепанной головы от окровавленной груди покойной. По углам жались несколько слуг, кстати, их наличие оказалось для меня новостью.
Могу поведать со всей пугающей откровенностью: в том, что осталось от тела, признать Ефросинью было сложно. Похоже, после того как мы спустили ее с лестницы в холл, кто-то самым подлым образом оскоромился ее плечом, ногой и, кажется, парой пальцев. От вида синеющих обрубков со звериными когтями меня моментально скрутило. Желудок сдавил отвратительный спазм. Чтобы не вывернуться наизнанку, я глотнула ртом воздух и взглянула на графа. Тот спокойно рассматривал представшую его взору картину, заложив руки в карманы. Этот псих даже бровью не повел!
Только через пару секунд он заметил мое присутствие, повернулся и дернул губами:
– О, Фрол! Вы, я вижу, проснулись?
Я судорожно кивнула, все еще прижимая ко рту ладонь. В это время, стуча костылями, едва передвигая ноги, к нам приковылял измученный болью Денис:
– Чегт! – только и смог выдавить он, рассматривая синеватую ступню покойной и рыдающую Соню.
– Скажите, – между тем продолжал граф, отчего-то улыбаясь, – вы не слышали ничего странного сегодня ночью?
Я судорожно замотала головой. Тут Денис, будь он неладен, неожиданно решил исправить положение и отсрочить ненужные расспросы. Он театрально взмахнул костылями, изобразив глубокий обморок от увиденного, с расчетом перетянуть на себя внимание собравшихся, но не прикинул точного расстояния до ступеней и очнулся уже в свободном полете. В поисках опоры он увлек за собой графа, схватив того за грудки. Летели они шумно, костеря и друг друга, и замок, как портовые грузчики. В воздухе мелькали то чепец Давидыва, то его ноги в кружевных панталонах, то черный камзол Василия.
Только оказавшись внизу, они расцепились, рванув в разные стороны, как окаченные водой мартовские коты. Громко стеная, Денис попытался подняться на колени. Граф, перенесший падение лучше, подскочил к покалеченному, простите, покалеченной, чтобы помочь встать. Денис завалился на Василия всем телом, попутно, будто ненароком, впечатав локоть в квадратную графскую челюсть. Потом, после череды точных взаимных подсечек, мужчины с грохотом, по громкости сравнимым лишь с надрывными рыданиями Сони, упали на пол. Откатившись друг от друга, они смогли встать на ноги, но оба выглядели крайне раздраженными и помятыми.