– Я сейчас печку растоплю, – засуетилась девка. – Самовар поставлю. Как там Авдотья поживает, в городе-то?
– Да ничего… нормально поживает.
Сыщик, которого девка, по всей видимости, приняла за знакомого неведомой Авдотьи, теперь должен был поддерживать эту легенду. Так он больше узнает.
– Авдотья приезжает раз в полгода, привозит деньги, – сидя на корточках у печки, говорила девка. – С тех пор как Нестор Потапыч умер, она в город подалась, на заработки. А тетку Прасковью на меня оставила. Раньше-то я управлялась, а нынче невмоготу стало.
От печки потянуло дымком; занялись оранжевым пламенем дрова, затрещали. Девка закрыла заслонку, поставила самовар и сбегала в сени за яйцами и салом.
– Вас как зовут? – спросил Всеслав.
– Нюркой, – ответила девка, смущенно опустив глаза. – Разве Авдотья не сказала?
– Торопился я, на поезд опаздывал, – напропалую врал Смирнов. – Она мне деньги сунула, адресок шепнула, и все.
– Из нее слова не вытянешь, – кивнула Нюрка. – Все тишком да молчком! Они все бирюки такие-то, Гольцовы! Тетка Прасковья, только когда умом тронулась, начала болтать без умолку. Видать, за всю жизню наговориться решила. А я слушай да ночами не спи! Страсти-то, господи!
– Какие страсти?
– Ой… она такое говорит… такое… без привычки душа мрет! – Нюрка по-деревенски обхватила голову руками, закачалась из стороны в сторону. – То про какой-то ангельский град Китеж… то про пришествие антихриста… Ужасть! Гольцовы ведь староверы. Их все деревенские стороной обходят.
– Как это – староверы? – не понял Всеслав.
– Ну… старообрядцы они, раскольники. Аль не приходилось слыхать? Страдальцы и мученики за святую веру.
Сыщик решил, что это следует осмыслить.
– Можно, я кроссовки сниму и у печки поставлю? – спросил он. – А то мне скоро обратно ехать, а они мокрые насквозь.
– Ставьте! – великодушно разрешила Нюрка. – Сейчас самовар поспеет. Вы яишню с салом будете?
– Буду.
Смирнов почувствовал, как он проголодался, когда от огромной закопченной сковородки пошел запах жареного сала. Он нарочно захватил с собой бутылку хорошей водки и теперь надеялся уговорить Нюрку выпить с ним за компанию. Авось пьяная она станет разговорчивее. Да и ему сподручнее будет расспросы вести.
– Скучно мне, – сказал он, зевая. – Давайте, Нюра, перейдем на «ты»?
– Давайте… Только я не смогу. Стесняюсь.
Ее и без того румяные щеки покраснели.
– Ну, как получится. – Он вытащил из спортивной сумки водку и поставил на стол. – Неси стаканы. Надо согреться с дождя!
Она проворно сняла ухватом с печи сковороду, водрузила на стол; нарезала хлеб, принесла миску соленых огурцов и два граненых стакана.