Приняв ванну, Яна сразу же завалилась спать, оставив все свои размышления на утро. Решив как следует выспаться, она не забыла отключить телефон, чтобы ее ненароком кто-нибудь не разбудил ранним звонком, но такая предосторожность не спасла ее. Она проснулась оттого, что на улице надрывалась Джемма, которая выбралась во двор через специальный лаз, оставленный в двери. Кое-как продрав глаза, Милославская выглянула на улицу и за забором увидела голову Руденко. «Вот принесла тебя нелегкая», – вздохнула Яна, накидывая халат. Было понятно, что Руденко узнал о ночном происшествии и теперь явился к Яне, чтобы получить информацию из первых рук, так сказать.
Яна вышла на крыльцо и окликнула Джемму, которая хоть и знала лейтенанта, но строго блюла покой и безопасность хозяйки.
– Ну ты, мать, даешь! – воскликнул Руденко, как только Яна, отозвав собаку, открыла ему дверь и впустила в дом.
Было непонятно, как лейтенант настроен: дружески или враждебно. Этот возглас несмотря на всю свою звучную силу был нейтральным. По крайней мере Янино ухо зарегистрировало эту нейтральность. Одобрение или порицание, или просто удивление – Яне было по большому счету все равно.
– Кофе будешь? – равнодушно зевнула Яна, чем, кажется подогрела недовольство Руденко – только сейчас, взглянув на него поближе, она поняла, что он не одобряет ее вчерашнего «приключения», о котором, бесспорно, наслышан.
– Буду, – тем не менее буркнул лейтенант, чтобы быстрее, не отвлекаясь больше на житейские мелочи, перейти к цели своего визита. – Ты…
– Пошли на кухню, – не дала ему сходу вылить поток негодования Яна, – знаю-знаю, ты недоволен. Но это, прости, уж так получилось.
– Что получилось? – вскипел Руденко, – я тебе сколько раз говорил: никакой самодеятельности! А ты вон что придумала! Почему не предупредила, не позвонила?!
Яна знала эту песню. Да, Руденко искренне беспокоился за нее, но в этом беспокойстве часто сквозила обида и досада на то, что Яна находилась в гуще событий, тогда как ему, такому бравому парню, достаются информационные крохи.
– Видишь ли, – снисходительно посмотрела на Три Семерки Яна, – самодеятельность для меня – штука неустранимая, я не знаю, что мне явят карты. И если они сообщают мне что-то интересное, касающееся дела, и это что-то требует от меня незамедлительных действий, у меня просто не остается времени чтобы предупредить тебя, Сеня. Тебе сколько сахара? Все время забываю…
– Две, – снова буркнул Руденко, неудовлетворенный Яниным объяснением.
– А ты, – предупредила его Яна, – если хочешь узнать все поподробнее, спрашивай, не стесняйся, но оставь меня в покое со своей безопасностью и контролем.