– Сема, учти: здесь пахнет жареным! Очень жареным, Сема, очень крупным! Быть может… быть может, это твой шанс, товарищ старший лейтенант. Подумай – если оружие, кража которого, как оказывается, связана с дерзкими убийствами, найдешь ты, госпожа Служебная Лестница позволит тебе подняться на новую ступень.
– М-да… – многозначительно протянул Руденко.
– Сема, у вас сын подрастает… – Милославская знала, что к этой реплике Руденко не останется равнодушным.
– Что ты хочешь, я не могу понять?!
– Действовать надо, Семен Семеныч, де-ействовать! – Яна размахивала руками, как будто Руденко, на самом деле находился рядом.
– Де-ействовать! – передразнил три Семерки. – Нашла время! Да я в семейных трусах стою! Ночь на дворе!
– В этом обмундировании я тебя никуда и не посылаю, – Яна по-доброму засмеялась, – ночь тебе дается на размышления. Обдумай, что делать и с чего начать. Местность я тебе описала во всех подробностях. Может у вас в милиции какая-то информация имеется о притонах такого типа. Я ваших каналов, в общем не знаю, но они есть, это точно, и ты хорошо осведомлен, как ими надо пользоваться.
– А спать когда? – как-то по-детски глупо протянул Руденко.
– Вот как план действий обдумаешь, так ложись на бочок и спи спокойно, Сема, – тоном заботливой матери произнесла Милославская, – и чем быстрей ты сообразишь, тем больше времени останется на приятные сновидения! Вот так, – гадалка вздохнула.
– Какие уж тут приятные! – воскликнул Три Семерки. – После твоих-то рассказов!
– Значит такова твоя печальная доля, Сема.
– Ой, мама! Ой, не могу! – притворно зарыдал Семен Семеныч.
– Мужайся, товарищ старший лейтенант. Завтра созвонимся, – после этих слов Яна повесила трубку, боясь, что Руденко найдет повод для возражений.
* * *
Всю ночь Семен Семеныч проворочался с боку на бок. Сначала он вспомнил поговорку: «Утро вечера мудренее» и решил отложить все раздумья на утро. В его сознании даже всплыл образ Скарлетт, любимой героини Маргариты Ивановны. Он представил, как Скарлетт весело произносит: «Я подумаю об этом завтра!», – и с головой накрылся одеялом. Но мысли, как кусачие осенние мухи, назойливо лезли в голову. Несколько раз Руденко отмахивался от них, чертыхался, начинал в уме считать овец в визуальном стаде. Он следовал совету неизвестного мудреца, полагающего, что это может помочь заснуть. Кому как, а старшему лейтенанту это средство никак не помогало. Убедившись в тщетности своих попыток, Три Семерки начал проклинать Яну, выведшую его из равновесия. Несколько раз наградив нелитературными словами таинственный дар Милославской, он присел на кровати и задумался.