– Опять вы со своими глупыми подозрениями! – Щербаков сморщился и пренебрежительно махнул рукой.
– Извините, но я основываю действия на видениях, которым, как говорит опыт, можно доверять.
– Как говорит мой опыт, – с язвительной настойчивостью произнес Щербаков, – я своим друзьям тоже могу доверять.
– Хорошо, – Яна ухмыльнулась, ответьте на вопрос: был среди вас высокий, коротко стриженный мужчина крепкого телосложения?
Андрей сделал удивленное лицо, но, тем не менее, не меняя тона, ответил:
– Ну был.
– Это Тайсон?
– Да.
– А не было ли в компании рыженького такого, щупленького, в милицейской форме?
– Был. И что из этого? Я мог машинально в разговоре с вами описать внешность друзей.
– Ладно. А кроссовки «Рибок» и джинсы «LEVIS» вам тоже ни о чем не говорят? По моему, о таких мелочах я вас не спрашивала, да и вы сами были в таком шоке, что марки изделий вряд ли стали описывать? – Яна немного помолчала, молчал и Щербаков. – Ну? Кожаный ремень? Бежевая рубашка? Пятно на джинсах?
Щербаков часто хлопал глазами, не желая верить словам гадалки и в то же время не находя аргументов для того, чтобы ей возразить. Последней каплей было, конечно, пятно на джинсах, о котором речь ранее не заходила.
– Что вы молчите? – не унималась Милославская. – Может вам описать, какие алкогольные напитки стояли на столе, а какие в ящике? И сколько их было? Или кто где сидел за столом? Вы этого ждете?
– Довольно, – резко прервал Яну Андрей, – я вам верю, но разве это что-то меняет?
– Мы должны во всем разобраться, а там будет видно, меняет это что-то или нет. Больше всего меня интересует человек, которого я описала последним. Кто это?
– Это мой приятель, Сергей Листопадов.
– Как он вел себя во время вечеринки? – прищурившись, спросила Яна.
– У вас что, насчет него какие-то подозрения?! – зло воскликнул Андрей.
– Возможно.
Щербаков пустился в пафосное описание достоинств своего друга. В противовес его недостаткам он ставил прекрасные человеческие качества, которыми, по его словам, обладал Листопадов. Но то, о чем поведал Андрей дальше, обрадовало Яну и стало настоящим открытием для нее. Щербаков невольно перешел к сентиментальным воспоминаниям о детстве. Он с дрожью в голосе говорил о днях, когда они с Сергеем были совсем еще мальчишками и после дождя просто обожали мерять лужи. Когда же разгневанные мамаши пытались допытаться, кто придумал такую дурацкую затею, мальчишки не признавались. А автором таких идей обычно выступал Андрей. На Листопадова же и отцовская порка не действовала. Именно с тех пор Щербаков безмерно доверял ему.