— Ну, теперича точно не выберутся. Вода у них токмо тухлая, жратвы наверняка нет, с избами все сгорело. Струмент тоже. Ножками через месиво сие не сунутся — потопнут. Так что, ведун, дело свое мы сделали. Теперича и людям не стыдно в глаза глянуть.
— Стыдно-то, может, и не стыдно, — возразил Середин, — да только как мы докажем, что банду разгромили? Тушки-то уголовные все на острове остались!
— А чего доказывать? — удивился боярин. — Скажем, дабы не беспокоились, и ладно. Мы же не за награду дело свое творим, а ради земли русской, дела княжеского и совести своей. Чуток менее нечисти на земле стало — и хорошо.
— В общем, конечно, да, — со вздохом согласился ведун, вытирая руки о траву. — Только моя совесть лучше всего на сытое брюхо работает.
— Никак, оголодал, ведун? — поднялся Радул в седло. — Так поехали в Опочку. Покормят селяне, не боись. Переночуем, да поутру дальше тронемся.
— Угу. — Олег, убедившись что никакой иносказательности его спутник не приемлет, подошел к гнедой, придерживая рукой саблю, и привычно поставил ногу в стремя. — Сколько нам еще отсель?
— Я так мыслю, сотен двенадцать верст будет, — подобрал поводья могучий воин. — Коли задерживаться не станем, так за месяц доедем. Чай, не дальний свет.
Радул, словно в подтверждение своих слов, дал шпоры скакуну.
— Месяц, — пробормотал себе под нос Олег, перекидывая поводья чалого через луку седла и посылая лошадь в галоп. — А если придется задерживаться?
Как он и предполагал, селяне не очень поверили гордым уверениям боярина в победе над ватагой душегубов. Поди поверь, коли добычи никакой не привезли, да и сами без единой царапинки! Правда, вслух своих сомнений великокняжескому богатырю никто не высказал. Путников, платы никакой не спросив, еще раз накормили, спать уложили в светлой горнице одного из домов, коням овса задали. Однако же припаса с собой никакого не дали — проводили по утру до ворот и «спасибо» не сказали.
Снова потянулись бесконечные версты наезженного тракта. Дорога, истоптанная десятками ног, сотнями колес, тысячами копыт, уже давным-давно вывела подчистую не то что траву — прочные, как сталь, узловатые сосновые корни и те не выглядывали на желтую пыльную ленту метров в пять шириной. Правда, путников навстречу попадалось мало, да и то не купеческие повозки, а телеги местных крестьян, неспешно везущих кто кривые осиновые и кленовые чурбаки на дрова, кто репу прошлогоднюю, кто высокие стога пахнущего полынью сена пополам с одуванчиками. Олег уже успел усвоить, что этой, первого покоса, травой скотину не кормят — горькая. По в хозяйстве сену и без того применения хватает. Его и перед порогом стелят ноги вытирать, и в хлев скотине бросают для тепла и чистоты, и в выгребные ямы пихают против запаха и чтобы перегной потом лучше получился, и для тепла под пол да под кровлю… В общем, не пропадет добро, только косой махать успевай.