Проснулся Олег от дружелюбного похлопывания по плечу, от которого рука едва не вылетела из сустава:
— Ты как, отдохнул, ведун?
— Сколько времени? — не дожидаясь повторных хлопков, открыл глаза Середин.
Он лежал на лавке у стола, среди лебединых перьев, аккурат под кувшином с вином. Или, точнее — без вина, поскольку тот валялся на боку. Чуть в стороне слышались деловитые постукивания. Видимо, дворня убирала со стола. За слюдяными стеклами голубело небо, играло яркими лучиками солнце, так что вопрос со временем снимался автоматически — ночь осталась далеко позади.
Олег сел, повел головой из стороны в сторону. Вроде, не болит. Хорошее, стало быть, вино поставляют греки киевскому князю. Интересно, сколько они вчера выпили?
— А князь где? — вслух спросил он.
— Княже крепок оказался, — крякнул богатырь. — Пока себя помню, рядом сидел. Как проснулся, ужо не было его. Видать, к себе в опочивальню отдыхать отправился.
— Давай тогда и мы пойдем.
— Синеус передать велел, баню для нас стопили. Вчера-то не успели помыться с дороги.
— Это он прав, — согласился Олег. — Помыться надобно. А то пахнет от меня, как от шампиньона на грядке.
Великокняжеская баня мало чем отличалась от обычной, деревенской. Те же деревянные лавки и набухшие от влаги бадьи, та же печь с котлом для воды и обязательной каменкой. Разве только размерами в избу-пятистенок, да топилась она по-белому, и потолки были ровные, дощатые, расписные, с рыбами и русалками.
Первым делом ведун припал к ковшу с квасом — гостям приготовили целую кадку шипучего напитка; вторым — плеснул квасом на раскаленные камни; третьим — опять выпил целый корец и довольный полез на полок, с холодным животом под горячий пар.
— Кто же так парит? — укоризненно покачал головой Радул и вылил на камни сразу несколько ковшей.
В комнатке сразу стало сумеречно от горячего, с ароматом свежего хлеба, тумана.
— А искупаться тут есть где? — с надеждой поинтересовался Олег.
— Днепр внизу, — сообщил богатырь. — Однако же, пока до него добежишь, и так остынешь.
— Жалко. — Ведун закрыл глаза, предоставляя греческому алкоголю самому вылезать из пор быстро розовеющей кожи.
Боярину тоже, видно, досталось немало, поскольку махать березовым веником он особо не рвался, а прилег на полок у противоположной стены и прикрыл глаза.
Пар постепенно развеивался, тепло приятно пробиралось всё глубже и глубже в тело, и Олег незаметно для себя снова задремал — пока вдруг тело снова не содрогнулось от жара:
— Эх, родимая, ни духам, ни нежитям, ни морам, а токмо банщику тута жить да нас жечь.