«Неужели? — чувствуя, как в груди нарождается горячий ком, подумала женщина. — Неужели это всё ради меня? Неужели он и вправду полюбил меня с такой силой? Господи, Господь мой милостивый… Какая я счастливая!»
— Слушайте меня, други! Слушайте, люди русские, слушайте, дети мои! Слушайте сами и передайте другим: ежели не придет кто завтра к полудню на реку — будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, — будет мне до века врагом!
Краткая, но доходчивая проповедь христианства была окончена. Великий князь, прихватив повод лошадки своей супруги, поворотил скакуна и въехал в детинец.
— Здрав будь, княже, — с поклоном принял у него коня Синеус. — Баня ныне топлена, стол в палате верхней накрыт, перина на кровати в опочивальне поменена, а пол я мятной водой повелел помыть.
— Я знаю, что ты молодец, тиун, — перевел дух Владимир. — Посему тебе самое важное и поручаю. Два дела сполни. Ныне холопов к реке пошли. Как волхвы и служители греческие с ладей сходить станут, пусть всех упреждают, чтобы завтра к полудню на реку шли народ киевский крестить. А то грек опять их у себя поселит, спрячет от глаз людских. И не узнают про долг свой. Не самому же мне обряд сей творить? И еще. Завтра преданных самых холопов в полдень в святилище пошли. Как народ в реку полезет — пусть в Днепр Перуна кривоногого скатят, да плетьми гонят куда подальше, пока с глаз не уплывет. А остальных идолов пусть рубят, да в поленницу складывают. Не нужны боле.
* * *
Новый день выдался, как на заказ — светлый, теплый, безветренный. Князь Владимир стоял у стены Киева, у северных ворот, а далеко внизу, под горой, выше причалов для торговых кораблей, толпилось людей русских без числа. Они вошли в воду и стояли там кто по шею, кто по грудь. Подростки сидели в воде у берега, некоторые женщины держали младенцев, многие взрослые киевляне бродили, словно не находя места, но везде, куда они ни шли, у воды стояли священники, совершая молитвы.
— Ты считаешь это обращением в новую веру, княже? Ты привел в город тысячи победителей, которые сейчас за тебя готовы порвать всех и каждого, ты отказался от своей доли, тем вдвое увеличив их добычу. Против тебя сейчас в Киеве даже собака тявкнуть побоится — враз желающие найдутся шею свернуть. Потому-то все в реку и полезли.
— А ты почему здесь, ведун? — не оборачиваясь, спросил Владимир. — Ты не желаешь принять от меня истинную веру?
— Наверное, приму, — кивнул Олег. — Но сперва ответь мне на один вопрос, князь Киевский. Ты клялся принять веру христовую, когда просил бога отдать тебе Корсунь. Потом — когда он вернет тебе зрение. Потом — когда собрался жениться на византийской принцессе. И, наконец, сегодня ты звал народ креститься вместе с собой. Так скажи, княже, — а когда ты намерен креститься сам?