А после этого советую прочитать новеллу «Таманго» - совсем про другое, но главное - также про сильные страсти, владеющие сильными людьми.
2
Я считаю, что у русского писателя Бориса Житкова (который писал не только про животных, но и про людей) есть по крайней мере одна новелла, не менее сильная, чем новеллы Мериме. И к тому же она - тоже про итальянцев, как «Маттео Фальконе».
Есть у него такие «Морские истории», и среди них - рассказ «Механик Салерно». Начинается он, как обычно у Житкова, очень простыми фразами. И сразу - по сути дела:
«Итальянский пароход шел в Америку. Семь дней он плыл среди океана, семь дней оставалось ходу. Он был в самой середине океана. В этом месте тихо и жарко.
И вот что случилось в полночь на восьмые сутки».
Прямо сразу доставайте сборник рассказов Б. Житкова и читайте о том, что случилось. И другие «Морские истории» - тоже очень интересные. Острые приключения, с риском для жизни. Вообще-то писать он начал в 40 лет - и сразу отлично.
Такие истории Житков хорошо знал, а в некоторых сам участвовал. Он вырос в порту, дяди у него были адмиралами, а сам он, закончив кораблестроительное отделение (это у него было второе высшее образование), получил чин мичмана. Море он знал с детства, и учил гребле Корнея Чуковского - когда оба были одесскими гимназистами.
Чуковский писал не только замечательные стихи для детей («Муха-Цокотуха», «Тараканище», «Мойдодыр», «Айболит» - все их знают с трех-четырех лет, я очень удивлюсь, если кто-то не сможет процитировать наизусть), а и много другого. Есть у него, например, мемуарный очерк «Борис Житков», и читать его не менее интересно, чем приключенческие повести.
Чуковский вспоминает: «Требовательность его не имела границ. Когда у меня срывалось весло, он смотрел на меня с такой безмерной гадливостью, что я чувствовал себя негодяем. Он требовал бесперебойной, квалифицированной, отчетливой гребли, я же первое время так сумбурно и немощно орудовал тяжелыми веслами, что он то и дело с возмущением кричал:
- Перед берегом стыдно!
И хотя на берегу в такой холод не было ни одного человека, мне казалось, что все побережье, от гавани до Малого Фонтана, усеяно сотнями зрителей, которые затем и пришли, чтобы поиздеваться над моей неумелостью».
Мальчишками им «случалось бывать в море по семи, по восьми часов, порою и больше… » - мать Чуковского, раньше никогда не решавшаяся отпускать его к морю, теперь не возражала - «так магически действовало на нее имя Житков». Однажды они попали в шторм:
«Мы гребли из последних сил; все свое спасение мы видели в том, чтобы добраться до гавани прежде, чем нас ударит о камни.