«А операцию назовем “Колесо”, – торжественно объявил будущий секретарь Совбеза Скоков.
«Почему “Колесо”?» – удивился Ельцин.
«Так мы ж на колесе сидим».
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ
В январе 1853 года Николай I встретился с британским послом Г. Сеймуром и сходу предложил Англии разделить на сферы влияния Оттоманскую империю, настолько ослабевшую к тому времени, что ее скорый развал представлялся совершенно неминуемым. Николай I сказал: «Я хочу поговорить с вами как друг и как джентльмен. …Если Англия собирается в ближайшем будущем водвориться в Константинополе, я этого не позволю. Но вполне может случиться, что обстоятельства принудят меня самого занять Константинополь». Он также сообщил ошеломленному Сеймуру о намерении занять обширные и многонаселенные территории, принадлежащие Турции: Молдавию, Валахию, Сербию, Болгарию, отдав при этом Англии Египет и остров Крит…
Развал любой империи – это неизменно событие исторического масштаба. Он и проходить должен исторически, масштабно: так, чтоб потом и оратории можно было сочинять, и картины писать, вроде «Последнего дня Помпеи».
Но в Беловежском сговоре помпезности не было ни на грош. Бдения трех президентов со стороны более напоминали типичную обкомовскую пьянку, но никак не великую страницу истории: баня, охота, выпивка. (Разве что только девок не привезли.)
Расчленение Союза они начали обсуждать прямо за ужином, в перерывах между рюмками. Сильнее всех активничал Ельцин. Шушкевич и Кравчук скорее молчали: выжидали. У каждого имелась на то своя собственная причина.
Больше всего президент самостийной Украины боялся, что Ельцин начнет тянуть одеяло на себя; заведет разговор о возрождении российской империи, которую – Кравчук это помнил по Академии общественных наук при ЦК КПСС – Ленин именовал не иначе, как «тюрьмой народов».
При таком раскладе он готов был тут же присягнуть Горбачеву и войти в Союзный договор: так оно – надежнее.
Шушкевича волновало совсем другое. Он-то как раз согласен был подписаться под любым решением, которое примут старшие братья . Или – Горбачев. Неважно кто, лишь бы самому не брать на себя никакой ответственности.
Еще год назад профэссор Шушкевич трудился в скромной должности проректора Белорусского университета, и к свалившейся на него – нежданно-негаданно – власти привыкнуть никак не мог. Профэссор жил точно во сне. Ему все время казалось, что вот сейчас появится кто-то строгий и грозно спросит: вы-то здесь откуда взялись? А ну-ка, брысь: наигрались и будет…
Единственное, что успокаивало его: от Беловежья до Польши – рукой подать. В случае любой