так быстро и закончилась, едва только переехал тот в Москву), то отныне никаких сдерживающих центров у Ельцина попросту не осталось.
Все чаще Борис Николаевич начинает прикладываться к бутылке. Для него было в порядке вещей за обедом и ужином выпивать по стакану водки: причем не залпом, а прихлебывая точно компот. Те, кто играл с ним в волейбол, перед матчем в обязательном порядке должны были употребить по 150 граммов. За компанию с застрельщиком , ясное дело.
В минуты особого душевного расположения, то есть где-то после четвертой рюмки, Ельцин частенько демонстрировал подчиненным свой коронный номер – двустволку : широко распахивал рот и вливал в себя водку сразу из двух бутылок.
Стрельба из двустволки кончилась печально. В 1982 году у Ельцина случился первый сердечный приступ, и эти показательные выступления пришлось сворачивать.
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ
Длительное употребление чрезмерного количества алкоголя повреждает многие органы, в первую очередь печень, головной мозг и сердце. От воздействия спиртных напитков у больного может возникнуть патологический ритм сердечных сокращений (аритмия) и острая сердечная недостаточность.
Пыталась ли жена бороться с его пьянством? Вряд ли. Во-первых, потому, что бороться с Ельциным само по себе занятие неблагодарное. А во-вторых, имелась и еще одна, щекотливая весьма причина. По отзыву ельцинской матери Клавдии Васильевны, когда Борис Николаевич «принимал на грудь», он сразу же «терял интерес к противоположному полу». Это было весьма кстати, ибо мужская стать его, сила и положение не могли не провоцировать повышенного женского интереса.
(Его студенческий друг Яков Ольков вспоминал: «Бориса женщины обожали».)
По слухам, наибольшую взаимную симпатию вызывала у Ельцина его лечащая женщина-врач. Была и другая, описанная журналистами история, когда Борис Николаевич на загородной обкомовской даче отправился провожать заезжую актрису в ее апартаменты – после обильного ужина – но был застукан актрисиным мужем в самый неподходящий момент: якобы усталый первый секретарь тщетно пытался стянуть с гостьи длинное театральное платье.
Полагаю, что о подобных проделках Наина Иосифовна догадывалась, но вида – по крайней мере, внешне – не подавала, и аморалок на супруга не слала.
Подобно сонму подчиненных, она тоже оставалась лишь пылинкой, малой планетой в орбите Ельцина. И это воспринималось им как нечто закономерное.
Если внимательно проанализировать его «Исповедь…», то без труда можно заметить, что почти ни о ком Борис Николаевич уважительно и почтительно не пишет. А коли и упоминает, то исключительно в контексте собственной персоны. «По моему поручению… Я ему велел… С заданием он справился…»