– Взгляните, – сказал он. – Пропасть не между живым и неодушевленным. Мир делится иначе: на знающих и на все остальное на свете. Этот полицейский и эта собака – они не отличаются от дерева и водорослей, которые точно такие же, как вода и камень. Но другие, посмотрите на них, украшенных своими лохмотьями, на тех, кто гребет в лодках или размышляет о чем-то, с их упрямством, с их короткими волосами, с их скрещенными пальцами… Вот человек! Надо неистово любить человека, чтобы уметь ненавидеть природу!
И почти неслышно он прошептал: «Люди, люди мои, как я люблю вас, идущих в такие дали…»
Чуть ли не с испугом Эммануэль спросила:
– Значит, единственная для вас любовь – это любовь вопреки природе?
Она постаралась смягчить вопрос улыбкой, хотя и без этой предосторожности он не мог уколоть Марио, поток слов не остановился:
– Это прописная истина. И плеоназм. Любовь всегда – вопреки природе. Она антиприродна по сути. Это бунт против мирового порядка. Стать человеком – это значит с веселым смехом убежать из рая, натянуть нос Господу Богу.
– И вы называете все это моралью, – усмехнулась Эммануэль.
– Мораль – это то, что делает человека человеком, а не оставляет его связанным, пленным, рабом, евнухом или шутом. Ведь любовь изобретена не для унижения, не для закабаления, не для того, чтобы морщиться от отвращения. Это не кино для бедных, не транквилизатор для нервнобольных, не развлечение, не игра, не наркотик, не погремушка для ребенка. Любовь, искусство плотской любви – единственная человеческая реальность, это подлинное пристанище, твердая земля, единственно истинная часть жизни. Вспомним слова Дон Жуана: «Все, что не любовь, находится для меня в другом мире, в мире призраков. Я становлюсь человеком только тогда, когда меня сжимают в объятиях». Этот его возглас услышан и понят многими. Вы, кажется, сказали «аскетизм»? Для некоторых индусских сект эротизм связан с аскетизмом, аскетизм для них обязателен.
– А я думаю о любви как о наслаждении. И никогда не устаю от занятий любовью.
Марио отвесил глубокий поклон.
– Я в этом не сомневался.
– Это аморально – получать в любви наслаждение? – поддразнила его Эммануэль.
– Я ничего подобного не говорил, – терпеливо стал разъяснять Марио. – Мораль эротизма – это наслаждение, становящееся моралью.
– Если наслаждение морально, оно теряет очень много во вкусе.
– Почему? – удивился Марио. – Я не понимаю вас. Для вас мораль – лишение, принуждение? Но если этот принцип лишает вас как раз лишений? Если он обязывает вас пользоваться жизнью? А идея морали, я вижу, отталкивает вас потому, что вам кажется, что она неминуемо связана с сексуальными ограничениями. Мораль ассоциируется у вас с такой, допустим, аксиомой: